В прессе о ФОЖ иногда говорили сочувственно, но в основном – наоборот. “Рейтерс” описала его рейды как историю о ковчеге, только вместо Ноя у штурвала Рембо. Но все сходились в том, что нужно ждать убийства. Кого-нибудь значительного. Какого-нибудь человека. Опасные моменты уже были.
Мне попался доклад о взломе 1985 года в Калифорнийском университете в Риверсайде. Оттуда выкрали множество животных, включая детеныша макаки по имени Бритчиз. Когда он появился на свет, ему в тот же день зашили глаза, чтобы протестировать некое акустическое оборудование для слепых детей. Его планировали держать живым около трех лет, в состоянии сенсорной депривации, а затем убить и посмотреть, как депривация повлияла на зрительные, слуховые и моторные зоны мозга.
Я не хотела мира, где приходится выбирать между слепыми человеческими младенцами и замученными обезьяньими. Сказать по правде, я ждала, что наука как раз будет щитом от таких дилемм, а не подсунет их мне. Но я справилась – бросила чтение.
В 1985 году Лоуэлл как раз ушел из дома. Его приняли в Брауновский университет, мы понимали, что он скоро уедет, но думали, что несколько месяцев у нас еще есть. Еще несколько месяцев у нас есть Лоуэлл, который гуляет с Марко и Китч и позволяет нам верить, что он наш и останется нашим даже тогда, когда будет далеко.
ФБР сказало родителям, что ФОЖ Западного побережья – это сеть слаженно действующих независимых ячеек и явок, использующая удобную подземную железную дорогу для перевозки животных. Они так и не сказали, каким образом вышли на брата, даже не подтвердили, что он подозреваемый. Сказали, что большинство борцов за права животных – молодые белые мужчины из среднего класса.
Диагностическая лаборатория в Дэвисе давно была достроена и энергично трудилась над тем самым, против чего протестовал ФОЖ. Я могла в любой момент подрулить туда на велосипеде. Подрулить, но не войти. В то время лаборатории, где исследовали животных, охранялись очень сурово.
Я уже собралась позвонить в авиакомпанию еще раз и потребовать, чтобы мне выдали настоящий чемодан и забрали самозванца, но Харлоу подала другую идею. Другая идея состояла в том, чтобы вскрыть замок наличествующего чемодана и посмотреть, что внутри. Само собой, начинку брать не будем. Но как можно вернуть чемодан, даже не заглянув в него? Мало ли что скрыто в этом странном индианском бауле (если допустить, что он прибыл из Индианы). Золотые дублоны. Кукла, набитая героином. Полароидные снимки каких-нибудь среднезападных муниципалов, пойманных на горячем. Яблочное повидло.
А мне разве не любопытно? Где мой дух приключений?
Надо же, Харлоу знает, что такое яблочное повидло. Я это оценила, что не извиняет моего попустительства. Я надеялась, код на замке поставит ее в тупик. Понадобятся инструменты. А то и специалист-подрывник. В экспериментах с шимпанзе такая задача называется пищевой головоломкой. Шимпанзе получают награду за успех и скорость и бонусные очки за оригинальность. И вдобавок съедают найденную пищу. Если бы чемодан открыла шимпанзе, было бы величайшей несправедливостью ничего ей оттуда не дать.
Я не особенно возражала, уповая на арифметическую вероятность отгадки (1 к 10 000), и покорно отправилась под дождем в магазин купить на всех кофе.
Оказывается, можно открыть кодовый замок в считаные минуты, если крутить колесико и одновременно высматривать, на какой цифре в щели покажется паз. Мне это продемонстрировал Эзра, когда я вернулась. Эзра удачно использовал свой параноидный бред для приобретения целого набора навыков, достойных партизана-диверсанта. Страшно подумать, что еще он умел.
Харлоу отыскала его на балконе третьего этажа, где он занимался цигуном и отрабатывал убийственные фразочки. “Сотри это выражение со своей рожи, сука”. “Жопа немеет, что твой бифштекс”[12]. Однажды Эзра сказал мне, что изо дня в день у него в голове непрерывно крутится киноверсия происходящего. Думаю, так у многих, только не у всех в этом жанре.
Так вот, в киношной версии это сцена романтическая. Он собран, меланхоличен и любезен. Входит Харлоу, она крутит локон, и следующая сцена – в гостиной, мы склонились над замком голова к голове. По киношной версии, в чемодане бомба. Возвращаюсь я с кофе – как раз вовремя, чтобы их остановить.
