Мы с Санькой в случае чего тоже пойдем в партизаны, но пока об этом никому ни слова. Моя бабушка, если узнает, так отпартизанит, что в другой раз не захочешь. Подготовка ведется в глубокой тайне.
У Санькиной матери есть швейная машина. Ока шьет на заказ девчатам рубашки и хлопцам штаны. Санька тоже умеет обращаться с машиной: заправить нитку, поставить на место челнок и даже прогнать шов. К этому его приучает мать. Санька вырастет и будет иметь кусок хлеба.
Когда дома никого не бывает, мы что-нибудь шьем. До последнего времени нам особенно нравилось шить кошельки. Материалом служила клеенка, которой накрывают стол. Мы отрезали от нее небольшие лоскутки, и пока никто этого не заметил. Однако кошельки — мелочь в сравнении с тем, что мы делаем сейчас. А мы сейчас шьем себе красноармейские ранцы.
И в самом деле, как вы пойдете в партизаны, если у вас нет красноармейского мешка с лямками? Куда вы будете класть сухари, бинты и йод? Без бинтов и йода никак нельзя. А если ранят? Чем вы перевяжете тогда свои раны?
И вот, когда Санькина мать пошла к соседям и засиделась там, мы принялись за дело. Я стою у окна и веду наблюдение, чтоб нас не застали врасплох, а Санька перебирает куски материи, что понанесли соседи на пошив. Тут и ситец, и сатин, и бумазея. Но больше всего нам понравился отрез черной чертовой кожи: крепкий, плотный — в самый раз на мешки. Эту чертову кожу принесла вчера Малашиха — мать Митьки-Монгола. Она сказала тете Марфешке:
— Сшей ты моему бандиту штаны.
Сам «бандит» так задавался будущими штанами с кармашком, что на нас с Санькой и глядеть не хотел. Он послушно вертелся на месте, когда с него снимали мерку. Толстые Митькины губы расплывались в добродушной улыбке. Но только придется Митьке побегать пока в старых штанах. Война есть война.
Санька взял большие портняжные ножницы, прикинул на глаз и ловко разрезал чертову кожу на две части. Потом от каждого куска отхватил еще по две длинные полосы. Это на лямки.
И работа закипела. Я стою на посту, а Санька шьет да шьет. На широком, как у утки, Санькином носу выступили капельки пота. Время от времени нитка то рвется, то путается, и Санька зло чертыхается.
К тому времени, когда мать пришла от соседей, у нас было уже все готово: мешки сшиты, наполнены сухарями и спрятаны на чердаке в соломе. Она заметила нас только тогда, когда мы уже спускались по лестнице.
— Чего это вас тут носит? — поинтересовалась тетя Марфешка.
От неожиданности Санька пропустил одну перекладину, полетел на пол и с размаху грохнулся лбом о ступу.
— Чего-чего! — со злостью ответил он. — Просто так!
Тетя Марфешка подозрительно оглядела нас и покачала головой:
— Ой, смотри, бис, шчоб я тебя не оженила…
А мы уже на улице отрясаем с голов костру и паутину. Санька, помимо этого, еще и поглаживает новую шишку.
Теперь нам нужны бинты и йод. Их можно купить только у нашего фельдшера Тимофея Ивановича. И сделать это — не раз чихнуть. Нас могут ранить не один раз, потому и бинтов нужно много. Значит, фельдшер или кто иной может догадаться, зачем их нам столько понадобилось, и тогда тайна будет раскрыта. К тому же сам фельдшер знает нас с Санькой как облупленных. Мы не раз удирали из школы, когда он приходил то со своими уколами, то с оспой, то с пилюлями. Оспу и пилюли еще можно было терпеть, а вот уколы нам совсем не нравились.
Никто иной, как я, прошлой зимой катался на железных салазках с горы и врезался в забор. Пришлось сшивать верхнюю губу. И делал это Тимофей Иванович.
Не так давно у Саньки вырос на шее чирей величиной с яблоко. С этим чирьем он нянчился целый месяц. Его несколько раз водили в медпункт. Тимофей Иванович мазал чирей какими-то мазями. Мазал, мазал, а потом взял и разрезал. Санька и ойкнуть не успел.
Уже нынешней весной я наелся зеленых яблок, так Тимофей Иванович, как-то узнав об этом, чуть не по всей деревне гонялся за мной с касторкой. Дудки — не поймал!
И вот к этому человеку мы идем покупать бинты и йод.
В коридоре медпункта пахнет карболкой, спиртом и чем-то еще. На небольшой скамейке сидит красноармеец с забинтованной рукой, а по коридору, не останавливаясь ни на секунду, ходит женщина с грудным ребенком на руках. Ребенок кричит, прямо заходится. Он не хочет ни молока из бутылочки, ни соски-пустышки.
