Там выругались непонятно, зашуршали тяжело. Отползают и мертвяка волокут…
…За «эрликоном», замершим с низко опущенным стволом, за камнями, по темной воде, среди отблесков обманчивых, длинная тень скользила. Бронекатер. Пушечная башня к берегу развернута, весь темный, плоский, сильный. Донесся стук двигателя — вплотную к берегу прижимается. Зарычал, расцветая краткими оранжевыми цветами, пулемет с кормы. Словно по сигналу начали стрелять на берегу, правее мастерской. Очереди ППШ, граната бухнула. Кто-то непонятное, но с матом прокричал…
* * *
Второй перевязочный пакет у мертвого Виктора нашелся. Помогал старший сержант товарищам до последнего.
— Да ты ж штаны так не полосуй, — стонал Чашкин. — Я ж замерзну к чертовой бабушке.
— Бинт согреет, — бормотала Марина, перетягивая голень.
— Ой, осколок вдавишь! Кость там…
— Цела кость. И ничего не отрежут. А отрежут, будешь у себя на Таганке сиднем сидеть, розы разводить.
— Так говорю же, мещанство…
Со двора вошел Варварин — майор ходил к «эрликону», что осваивали десантники, занявшие берег.
— Что-то сильно веселая к нам кавалерия подоспела, — хмуро сказал командир. — Похоже, им для поднятия боевого духа и профилактики простуды двойную порцию выдали. Ничего, сейчас сюда подойдут, помогут к пристани добраться.
Почему «кавалерия», Марина не поняла. Жгут наложила, бумажку со временем нацарапала, под бинт подсунула — майор карандаш дал, время сказал. Вообще, зацепило таганского радиста легко, но слабел Чашкин быстро — крови много потерял.
— С рацией-то что? Цела? — спросил Варварин.
— Так что ей… Мы рвануть хотели, да не успели. — Радист смутно улыбался. — Товарищ майор, вот скажите: розы — это мещанство, так?
— Не уверен, — несколько озадаченно пробормотал майор. — Вроде герань в символы мещанства и обывательства назначена. Розы — это скорее уж рыцарство, давно отжившее.
— Понял? Лежи и молчи, — сказала Марина радисту.
Майор протянул ей пилотку:
— Не май месяц, сержант Шведова. Кстати, почему мой пистолет на камнях и почему он на боевом взводе?
— Виновата. Я, как обратно ставить, не знаю.
— Еще два наряда к тем самым. И скажешь, чтобы занятия по владению оружием с тобой провели. С ума сойти, как вас учат.
— Война, товарищ майор. Карабин можно взять?
— На катере отдам. Еще утопишь.
Грузились спокойно. У порта еще отбивались не успевшие отойти немцы, в бухте горела полузатопленная БДБ, но все это меркло в слитном грохоте — с рассветом началась артподготовка: Приморская армия переходила в наступление с северного плацдарма. Туда одна за другой шли шестерки штурмовиков, шли истребители, там кипел воздушный бой, туда работала вся артиллерийская группа с таманской косы.
Буксир подвел огромный паром, набранный на двухсотлитровых немецких бочках. Два легких танка, ящики с боеприпасами…
— Товарищ майор, мне, наверное, батальон искать нужно, — неуверенно сказала Марина.
— Сержант, вы откомандированы в распоряжение Управления СМЕРШ армии, — хмуро сказал майор. — На борт шагом марш. И до госпиталя от Чашкина ни на шаг…
К полудню танки 63-й бригады смяли оборону противника у Булганака. Немцы и румыны начали спешный отход к Феодосии…
Сержант Чашкин (Леша, Алексей его звали) успел побывать в госпитале, вернуться в СМЕРШ армии и погибнуть в апреле под Севастополем. Не на задании — машина на мину наскочила. Из всех «эльтигенских» Марина встречала лишь Лукича — мизинца у «папаши» на левой как не бывало, а так орел. Усы отпустил, помолодел. Остальные, кто где… Сергей Вячеславович вот в Касимове. Здесь, наверное, уже в сентябре земля стылая…
А тогда санинструктор Шведова и сама в госпиталь угодила. «Общее истощение», да еще бронхит мерзкий. В день выписки узнала — требование на нее есть. Из штаба армии. Не забыл. Он вообще никогда ничего не забывал. Как же так с самолетом получилось? Он чуткий был, с интуицией…
Опять глаза проклятые…
Черт, ну почему все так сложно вышло? Даже минуты пореветь нет. Эти… чуждые из какой-то будущей параллельности. Кто их звал? Не наша она, их чужая и искаженная будущность…
«Диверсантка» стрельнула выхлопом и покатилась вниз. Впереди лежал водяной простор, по глади крошечный катер буксировал какое-то старинное грузовое корыто. Ничего, сейчас лето. И не 43-й.
