Прежде всего, инквизитор обратил внимание на якобы чудеса, которые та совершала. Это были типичные ярмарочные фокусы. Среди всего прочего, она сделала так, что порезанная на двадцать кусков скатерть и разбитый бокал срослись наново без всяческих следов повреждения. Это было ошибкой, поскольку Священная Инквизиция таких штучек не любила. Кальт-Эйсен не сомневался:
- Орлеанская Дева ничего подобного никогда не делала! А ты колдунья! Перепуганная аферистка взяла ноги в руки вместе со своим женихом-графом, которому это жениховство уже явно выходило боком, потому-то он и испарился в Арлоне, воспользовавшись первым же поводом. Вскоре после того фальшивая Дева официально девой быть перестала, поскольку вышла замуж за Роберта дес Армуа, но тем не менее - оставляя прозвище Дева Франции. Через два года супружества она родила ребенка. Тем временем два ее брата пытались погреть руки на чудесном воскрешении сестрицы. Они направились к королю Карлу VII и напомнили ему, что именно Жанна несколько лет назад привела его на трон, но, выдурив из королевской казны всего лишь двадцать монет, покинули двор, злясь на неблагодарность монарха.
Радостные вопли, поднятые вокруг Спасительницы Орлеана, услыхали в Париже, и в скорое время туда отправилась и она сама. Для королевской столицы ее прибытие стало большим праздником, толпы скандировали имя Жанны, ее забрасывали цветами, ее приветствовали любвеобильней, чем монарха. Та, вместе с двумя своими сыновьями, появлялась перед толпами на специально выстроенном помосте и была счастливой комедианткой. Но идиллия долго не продолжалась. Хотя супруга господина дес Армуа прекрасно знала жизнеописание Жанны д'Арк, когда ее подвергли перекрестному допросу чиновники парламента Парижского университета - она сломалась и как можно быстрее убралась из города.
С этого момента ее слава начала быстро гаснуть. Кое-где ее еще видывали - в Тиффоже и в Вандее, но уже без мужа. В конце концов она стала любовницей одного из самых таинственных и демонических людей тогдашней Европы. Им был преславный Жиль де Рец, великолепный рыцарь, вернейший товарищ настоящей Жанны д'Арк в борьбе с англичанами, а затем колдун, алхимик, прозываемый Дьяволом и Синей Бородой, обвиняемый в убийствах своих жен и любовниц и скрытии их тел в железных доспехах. Когда палач повесил Жиля де Рец, наша героиня исчезла, и больше уже о ней и не слыхали."
Закончил читать Зарон и отложил листы, после чего стал говорить уже от самого себя, речь свою сложив из таких вот слов:
- Жиль де Рец нашим был дьяволом, Повелитель, Раисом, в шкуру рыцаря облеченным и в замке Машекуль черные мессы проводящим, как наверняка знаешь во всеведении своем. Возвращаясь в преисподнюю, эту женщину с собою взял, ибо по вкусу она ему пришлась, как никакая другая. Они и сейчас живут вместе на восточном краю ада, доживая старость в ссорах и сварах, как часто с супругами бывает, в чем, более всего, ее вины, ибо она ад в аду устраивает. И чем старше становится, чем дряхлее, тем хуже становится. Никогда она не переставала утверждать, что и есть Жанна д'Арк, мы же, ради по коя адского, ей не перечим, дабы брата нашего, Раиса, не печалить в старости его, хотя это и ложь бессовестная. А недавно потребовала, чтобы эту вот картину, напоминающую о Руане, где Жанну на по гибель англичанам и предателям оставили, принесли ей для ямы ее украшения, чего старый Раис сделать не мог. Вот и сжалился над ним Бельбаал, картину в ад доставляя. Поначалу он из Парижского Лувра ее похитил, но та картина ей не понравилась. Визжала, что слишком уж зеленая. Тогда он на место ее отнес, и вторую, такую же самую, только более светлых тонов, из Вашингтона притащил. Вот и все. Вот и вся правда.
И задумался Люцифер, когда уже умолкли Зароновы слова, не слушая обвинительных криков Тегамота, но шепнул сам себе в мудрости своей:
- Да, злы земные женщины, это правда.
Услыхал это Зарон, чутким чрезмерно слухом своим, и добавил:
- Да, мудры слова Твои, о Бессмертный, так что мудрее и быть не может ни на земле, ни в небе, ни в аду. Мало того, что великих Землян у нас отбирают, ведь каждый женатый прямо на небо попадает за прежние страдания свои, так и в аду покоя нам не дают, несчастья всяческие сюда призывая. Да будут они прокляты!
