И осуждали склочную бабу.
А Сонечка ждала, что будет дальше. Вот не верила она солнечной девочке, пусть ничего этакого и не заприметила за Виленой, но чутье ей подсказывало — нехороший она человек.
Потом Анне вдруг стало хуже.
— Надорвалась. Недоглядели, — вздыхала Вилена на общей кухне и хлопала ресницами, сдерживая слезы. А соседки спешили ее успокоить, мол, нету Леночкиной вины ни в чем. Здоровье-то — оно одно, а старуха сама себя извела.
Теперь она кричала редко, еще реже появлялась на людях, всегда в сопровождении Леньки — вот уж о ком говорили с уважением и почтительностью. Военный человек. Обязательный! Рукастый. Конечно, он все больше в командировках, дома редко появляется, зато уж приходит не с пустыми руками. Он не скупится выставлять на общей кухне угощение, пусть и весьма скромное, делится что табаком, что сахаром, порою и сам предлагает купить: мол, случилось ему наткнуться, по смешной-то цене… и мыло привозит, и дефицитнейший кофе. И всегда — с улыбкой.
— Да какой я военный, — отшучивался Ленька, когда соседи начинали наседать на него с расспросами о службе. — Так, числюсь только. При машинах состою. Куда начальство скажет отвезти, туда и рулю…
Он подмигивал бабам, и те млели. А с мужиками Ленька держался строго, с пониманием. И дорогую тещеньку — так он именовал Анну, приговаривая, что другой ему не дадено, померла Ленкина матушка, — окружал немалою заботой.
Пожалуй, только Сонечка и догадалась, кем был Ленька на самом-то деле: вором фартовым, да не из последних. Знала она таких по прежней своей жизни, скользких, что угри, удачливых и бесшабашных. Но знание свое предпочла при себе удержать.
Однажды вышло так, что Ленька, выведя Анну во двор, сам обратился к Сонечке:
— Посиди с ней, будь ласкава, — он сунул ей рубль. — А я в магазин отойду, за папиросами.
И Сонечка согласилась, не из-за денег, но потому, что привыкла исполнять самые разные просьбы соседей. Анна сидела, понурившись, вцепившись обеими руками в свою палку, и только глазами сонно хлопала. Она казалась вовсе не человеком — куклой.
— Ушел? — спросила она хриплым голосом, когда Ленька скрылся из виду.
— Ушел, — Сонечка присела на лавку.
— Она — чужая… и этот… убьют… скоро убьют… сели на мою шею…
— Значит, не племянница она?
— Она… сестра… шалава… — речь учительницы была нервной, неясной, но Сонечка умела слушать.
История была простой. Сестрица Анны Марковны мало походила на учительницу, вела веселую жизнь, нимало не заботясь о своей репутации и о будущем. Меняла мужчин, выбирая тех, кто был весел и богат. От кого-то прижила дочку, которую, правда, любила, хотя и попыталась спихнуть ее на шею Анне, но Анна не поддалась. А потом случилась беда…
Сонечка видела эту неизвестную ей женщину почти как себя. Новый кавалер и… поздний визит с понятыми. Суд. Зона. Вот только дочери у Сонечки не было, в детский дом никого не выслали.
— Она… писала… я должна забрать Ленку… а куда мне… с ребенком… с чужим.
Учительница торопилась говорить и запиналась на каждом слове. Конечно, кто осудит не старую еще женщину, которой вовсе не хотелось возиться с приемышем? Она собственную жизнь устроить пыталась, правда, не вышло ничего.
Потом сестрица умерла, так и не выбравшись с зоны. А что стало с Ленкой, Анна Марковна до недавнего времени не знала. Лишь оказавшись в больнице, она вспомнила о племяннице, и то сугубо от нежелания, чтобы ее законные метры отошли к соседям.
Как ни странно, отыскать Ленку ей удалось без труда. И девушка появилась в больнице.
— Сказала… заботиться станет… я прописала…
Обыкновенная история. Леночка жилплощади собственной не имела, равно как и супруг ее. А без прописки нечего было и думать о том, чтобы работу найти.
И — да, тетушку она не упрекала, напротив, Леночка готова была взять на себя все заботы… Нет, Анна ей не поверила. Да и кто поверит в родственную любовь? Вот в квадратные метры — это да! Но Анна была не против. Уж лучше пусть они племяннице отойдут, чем кому-то из соседок, которых Анна считала клушами и халдейками.
— Думала… помру… скоро помру… а я крепкая…
Сонечка согласилась, что, вероятно, светлая улыбчивая Леночка очень рассчитывала на то, что от тетки скоро избавится, и — путем естественным: женщина-то в возрасте, после инсульта. Анна же стала поправляться, пусть и медленно.
