— Видишь ли, — Ксюша сделала глубокий вдох. Что бы ни задумал Игнат, лучше бы ему воплотить задуманное в жизнь, и поскорее! — Я действительно понятия не имею, где эта шкатулка. Я просто предположила, что скорее всего она — именно здесь. В коробке… в той…
Ксюша сняла крышку с ближайшего короба, но под ней оказались пачки с бумагой.
— Или здесь…
И снова неудача.
— Слушай, подруга, ты меня почти достала!
— Ну вот чего ты ко мне прицепился?! Я просто дверь прикрыла, и все! Уходила домой, вижу — она открыта, и я ее захлопнула! Я не брала ничего! А ты…
Димка вдруг охнул и на землю осел.
— Баран, — спокойно произнес Игнат, потирая голову. — Если уж бьешь, надо проверять, чтобы противник и правда отрубился. А лучше и добавить.
Ссадина его на лбу сочилась кровью, и Ксюша, ойкнув, сунулась было к нему с платком, но Игнат отстранился:
— Погоди, давай сначала этого Робин Гуда упакуем.
Наручники он взял, те, которыми Димка пользовался, вот только руки завернул ему за спину и затянул, да так, что кожа на запястьях Димки смялась.
— Не вздумай его жалеть, перетерпит.
Пистолет Игнат поднял, воспользовавшись Ксюшиным платком.
— Пусть полежит. Своих я уже вызвал. Скоро приедут.
— А где Виктория Павловна… ее надо найти… она не виновата!
— Не спеши, — попросил Игнат, подав ей руку. — Еще разберемся, кто и в чем тут виноват. И вообще, ну как можно быть такой наивной?
Ксюша не знала… Как-нибудь, наверное…
А Виктория Павловна обнаружилась в собственном кабинете. Она лежала на красном ковре с зеленой окантовкой, и красная кровь была почти не видна на нем.
— Дышит, — сказал Игнат, прижав пальцы к шее. — Я ж говорю, любитель… повезло.
Кому именно повезло — он уточнять не стал. Наверное, всем, кроме Стаса…
Потом приехала «Скорая», а с нею и люди в серых костюмах. Они разбрелись по офису. Они были деловиты, молчаливы и вездесущи. Полиция, столкнувшись с этими людьми, любезно отступила, правда, ненадолго.
Ксюшу допрашивали.
Потом — снова.
И еще раз… и опять… менялись вопросы, и порою они вовсе не касались того, что происходило в офисе. От нее требовалось вспомнить какие-то совсем уж далекие вещи… и Ксюша послушно вспоминала, удивляясь тому, что способна на такое.
А когда все закончилось, сразу и вдруг, рядом с ней оказался Игнат.
— Ну, жива? — спросил он, трогая лоб, на котором вспухла шишка. Ссадину залепили пластырем, который весьма Игната раздражал.
— Жива.
— Тогда пойдем гулять…
Гулять у нее желания не было, сил вообще не осталось, и Ксюша хотела попросить, чтобы ее оставили в покое, она домой отправится, но потом вспомнила: дом-то ее выгорел. И надо бы заняться ремонтом. И сделать еще что-нибудь, чтобы отвлечься.
— Куда? — спросила она.
— Для начала к подсобке. — Игнат подал ей руку. — Вставай. Вовсе ты не такой заморыш, каким хочешь казаться.
И Ксюша поднялась.
Дверь в подсобку была открыта, человек в сером пиджаке и серой же рубашке крутил головой, словно принюхивался к чему-то.
— Итак, с коробкой ты не угадала, там бумага и только бумага. — Игнат положил руки ей на плечи. — Кстати, на кой нам столько бумаги?
— Уходит быстро… и это еще немного. Вначале было больше.
— Вначале — это когда? Как часто вы ее закупаете?
— Ну… обычно раз в полгода…
— То есть когда это было в предыдущий раз?
Ксюша призадумалась, после всех расспросов в ее голове царила замечательная пустота.
— Февраль, — сказала она. — В начале месяца. Но там не только бумага была… там и ручки, и карандаши, скрепки, клей, корректор, еще линейки и…
— Я понял. — Игнат зачем-то погладил Ксюшино плечо. — Но бумага — это самое тяжелое, верно?
— Да.
— И сгружают ее так, чтобы потом не перетаскивать с места на место?
Естественно. Ксюша бы замаялась, если бы эту гору еще и ворочать пришлось…
— И всякий раз ставят в одно и то же место, верно?
— Да, но… нет! В феврале иначе было! Полочка обвалилась. И еще, наша уборщица жаловалась, что тут не протиснуться, и я решила попробовать поставить бумагу иначе.
— Туда, где она сейчас?
— Да.
— А коробки, которые стояли в том углу…
— Вот, — Ксюша указала на стену. — Но там ничего особого нет… всякая ерунда, старые отчеты, справки. Я хотела их уничтожить… Она там?