Думая вчера о Мейбл, Элли снова наткнулась на пробел в шесть недель, которые словно выпадали из жизни певицы. Казалось, тогда Мейбл испытывала очень сильное отчаяние и скрывалась где-то, чтобы залечить раны. Но чем это было вызвано? Крушением любовных отношений с Персиком Макколом? Это предположение пришло к Элли сегодня, когда она полудремала, прижавшись к Блю. Она должна прочитать материалы о смерти Персика. Газета посвятила этому всего несколько строк. Он был преступником и вдобавок черным. В 50-е годы газета не стала бы печатать большой материал о его смерти. Это описывалось как пьяная драка, закончившаяся фатально.
Элли нахмурилась. Разве Док не говорил, что Персика подстрелили возле бара? Запомнив имена, упомянутые в статье, она закрыла подшивку и под дождем отправилась в маленький полицейский участок. Дежурный сержант, высокий и подтянутый, со стального цвета волосами и темными глазами, выслушал ее со скептицизмом офицера по отношению к гражданскому лицу, но потом позволил уговорить себя и повел ее в архив.
— У нас тут происходит не так много убийств, — заявил он, открывая ящик. — И девяносто процентов из них — это ревнивые любовники, убирающие соперников, и тому подобное.
Элли кивнула.
— Думаю, это было убийство того же типа.
— Похоже, мэм. — Он перебрал папки и достал одну, очень тонкую. Открыл ее. — Да, — сказал офицер, проглядывая материалы, — тут немного. Убит возле клуба Хопкинса 11 июля 1952 года. Субботний вечер. Выстрел прямо в сердце. Умер еще до того, как упал.
— Оружие нашли? — спросила Элли.
Он пролистал рапорт, вынул одну страницу, цыкнул.
— Не похоже.
— Вы можете сказать, из какого оружия его застрелили?
— Маленький калибр. С близкого расстояния. — Он нахмурился. — Хм. Тогда, должно быть, это кто-то, кого он знал. Кто, как он считал, был рад его видеть.
Лицо Элли ничего не выражало.
— С ним кто-то был, когда это произошло? Какой-нибудь свидетель?
— Целая куча, но все молчали. Никто не был арестован.
Элли вышла на улицу, вставила ключ в замок зажигания и замерла, глядя на расплывающийся от дождя мир вокруг нее.
— А, Мейбл, — сказала она вслух, — что же мне делать, если его убила ты?
Сегодня уже ничего нельзя выяснить. Алиша пригласила их с Блю на ужин. Это заставило Элли испытать новый приступ неловкости, и она сидела, раздумывая над этим и не заводя машину.
Она чувствовала себя так, словно спала последние несколько недель и очнулась от колдовства только сегодня утром. Внезапно крайний срок сдачи материала приблизился вплотную, и она поняла, что совсем ничего не выяснила о своем отце. И потом, рано или поздно ей придется возвращаться к прежней жизни. К следующему проекту. Продолжать существование.
По дороге промчался грузовик, обдав ее машину водой, и Элли подумала, что не хочет никуда ехать. Это было как в ту ночь на веранде. Она хотела только сидеть там, пить бурбон и слушать его голос.
А сейчас ей хотелось оставаться здесь, в этом промежутке времени, когда она любит мужчину, которому нужна и который заставляет все ее существо петь.
Но, сидя в своем надежном маленьком "бьюике", она поняла, что дело не только в этом. Она не хотела покидать этот городок, в котором снова стала самой собой, где у нее, непонятно по какой причине, завязались более глубокие отношения. Она не хотела оставлять Пайн-Бенд с его невеселой историей или Роузмэри, Конни, Алишу и Маркуса? Если бы она не позволила себе связаться с Блю, то могла бы остаться, но, как обычно, продемонстрировала настоящий талант принимать неправильные решения.
Дождь барабанил по крыше, и она вспомнила, как Блю стоял утром в дверях и запах виски на его губах. Вот что лежало в основе ее сегодняшнего самокопания, и если бы она была честна сама с собой, то признала бы это.
Она со вздохом завела машину. Если через пару недель придется покинуть город — а она очень сильно сомневается в том, что задержится дольше, — то нужно наслаждаться тем, что осталось. Грешно тратить время на уныние.
