Вот до чего додумался Хокан. Каково ему теперь урезонивать себя?.. Да нет, он не думает воротить старое, просто скажет, что сам виноват.
На душе у него было тревожно — будто что-то непременно надобно уберечь. Ведь от того, чем он владел, что-то убывало с каждым днем. Нельзя больше сидеть, сложа руки, надобно что-то делать.
Он знает, где ее найти, где отыскать все то, чего ему забыть нельзя. И, когда наступает вечерний час, когда солнце садится за лесом, он идет поглядеть на выгон, который лежит по другую сторону Хэгербекена.
Здесь разрослась осиновая рощица, зеленая и кудрявая. Это не роща, а дьявольское искушение. Она кричит ему по вечерам: «Я прячу кого-то в своих зеленых ветвях! Тебе ведомо, кого я прячу! Ступай сюда. Не бойся! Я укрою тебя, как прежде. Иди сюда». Вот что говорит ему осиновая роща на закате солнца. А Хокан стоит и слушает. Только он не повинуется ее словам. Путь к роще не близкий. И заставить его пройти этот путь нелегко…
К роще ведет извилистая тропинка, что тянется вдоль межи. Тропинка эта еще не заросла, она зовет его: «Ступай к роще! Я не выдам тебя! Я вьюсь и петляю, никто не догадается, куда ты идешь. Ты ходил здесь много раз и знаешь, я надежный друг! Иди, не бойся!» Видно, заколдована эта тропинка, петляющая по полю вдоль межи. Теперь ее почти не видно в высокой траве, следов на ней не приметишь. Так и манит пройти по ней!
Роща и тропинка — словно колдовские чары у него в крови. Кровь не повинуется ему, она подвластна лишь своей госпоже. Кабы он мог усмирить свою кровь, кабы осинки не были такими кудрявыми, а тропинка — укромной и извилистой..
Два вечера кряду проходит Хокан по тропинке почти полпути. На третий — идет по ней до конца, до самой рощи, чтобы воротить свою суженую.
Пора весны миновала. Близится середина июня, поля прикрыты зеленой шубкой молодых всходов. Теперь на полях никого не видать, летом сюда не ступает нога человека. Мужики работают в лесу — городят изгороди для пожог, валят деревья с зеленою листвою, корчуют пни на пожогах; над лесом здесь и там поднимается дымок. В деревне их можно увидать лишь поутру да под вечер. Работают сейчас неторопливо, спокойная пора будет стоять до самой жатвы. Пора летнего цветения.
Июньскими днями ходят крестьянки на топкие луга собирать пух для подушек. Цвет пушицы нужно обобрать до того, как через месяц по траве начнет со свистом ходить коса. На топких лугах корни трав стоят в воде, крестьянки бредут по ней босые, подобрав подолы, подоткнув их за пояс. Выше пояса на них одни лишь безрукавки: голые руки и ноги блестят на солнце. Они собирают белые комочки пушицы и кладут их в передники. Возьмешь в руку цветок пушицы, а он словно сухая пена. Женщины набьют ими подушки; по вечерам на подушки будут класть голову люди, уставшие от дневного труда.
Мэрит тоже собирает пух. Легко, как молодая березка, нагибается она над луговой травою; еще утро, и на траве не высохла роса. Мэрит молода, прошлым летом ей минуло двадцать годков, а нынешнее лето еще только началось. Не успела износиться — телом крепкая, гладкая, лицом светлая, пригожая.
Собирать пух — дело кропотливое. Не один час пройдет, покуда наберешь полный передник. Но ей нипочем ходить в наклонку, спину не ломит. Это у старух спины печет, словно крапивой обожгло. А пуху на подушку ей нужно набрать. Придет зима с долгими темными ночами, люди в эту пору спят много, и без мягкой подушки под головой не обойтись. К тому же, говорят, на пуховой подушке сон легок. Лицом Мэрит то краснеет, то белеет. Видно, эта женщина хранит в груди тайну. То, что она держит в тайне, так и светится в ней, всякий, у кого есть глаза, увидит. Она ходит, собирает пух, и вдруг губы ее чуть раскрываются, на щеках выступает яркий румянец. Видно, вспомнила что-то. Вот она со счастливой улыбкой отводит глаза в сторону. По всему видно, прячет радость.
Тот, без кого ей свет не мил, воротился. Мэрит… и дверь открылась. И больше ей ничего не надо на белом свете.
Июньским вечером не озябнешь. Они с Хоканом прячутся в густых кустах, обнимаются. Лежа на земле, утоляют они жажду хмельным любовным питьем. Ветви с молодой густой листвой укрывают их, трава под ними дурманит ароматом. То сладкий запах земли и березовой листвы. На закате солнца в кустах одна за другой запевают птицы. А они отдыхают после крепких объятий, распростертые на земле.
