Она любит его больше, чем она думала, что способна любить. Его сила над ней безгранична. Но он не должен узнать. Не должен.
Кингсли тоже молчал. Розали чувствовала на себе его напряженный взгляд.
– Не плачь, – полным боли голосом попросил он. – Проклятье, я не хотел тебя расстроить. Прошу тебя, не плачь.
Розали вытерла глаза платком и отпила кофе.
Он оказался холодным и отвратительным на вкус. Наконец она собралась с силами и подняла на него глаза.
– У нас ничего не получится, Кингсли, – дрожащими губами пробормотала она. – Я только все испорчу. Я не смогу стать для тебя тем, кем ты хочешь меня видеть. Твои чувства скоро пройдут. Когда Майлз сделал… то, что он сделал, во мне что-то умерло. Умерло навсегда.
– Я не верю в это, – отчетливо произнес Кингсли. – Я люблю тебя, хочу жениться на тебе, завести детей и состариться рядом с тобой. Я не Майлз. Я – это я, и никто больше. Я пробовал показать тебе, какой я на самом деле. Это ведь должно хоть что-то значить для тебя.
Розали отвела взгляд, ругая себя за глупость.
Зачем она только согласилась поехать с ним в аэропорт? Но она знала ответ. Ей хотелось быть рядом с ним, в последний раз. Каждая минута, каждая секунда были бесценны. А они тратят время на споры.
– Я не хочу ссориться, у нас слишком мало времени.
– Я никогда не прятался от проблем и не собираюсь делать это сейчас. Этот разговор чертовски важен для меня. Если надо, я полечу следующим рейсом.
Она вздрогнула. У нее больше нет сил. Он рвал ее сердце на части.
– Не глупи, – прошептала она потерянно. – Твой друг ждет…
– Ты не понимаешь, да? – тихо спросил Кингсли. – Ты действительно не понимаешь. Ты понятия не имеешь о том, что значишь для меня.
– Я не хочу понимать. Мне и без того тяжело. Почему ты не можешь просто принять то, что я сказала, и оставить меня одну? Так будет лучше. Однажды ты сам это поймешь.
– Нет, черт побери! – Он впился в ее губы поцелуем.
– Нет!
Розали вырвалась. Он не должен касаться ее. Иначе она снова поддастся слабости. Нужно положить этому конец. Здесь и сейчас. Уорд уедет. Это даст ему время подумать и понять, что она права. У них нет будущего. Розали слишком сильно любит его. Он просто не в состоянии понять такую любовь. Это нельзя объяснить словами.
– Я не хочу, – четко произнесла она. – Я не хочу тебя.
Кингсли прямо посмотрел ей в лицо. В его глазах она увидела столько боли, что вздрогнула.
– Ты это не серьезно, – тихо произнес он.
– Нет, серьезно. – Розали подчеркнула слова уверенным кивком. – Я говорю серьезно. Тебе пора идти. Ты опоздаешь на самолет.
Он выругался. Очень грубо. Пассажир, оказавшийся недалеко, посмотрел в их сторону и поспешно отошел.
– Я не могу быть с тобой, Кингсли. – В ее голосе сквозило отчаяние. – Я хочу, чтобы все было так, как до нашего знакомства. Майк или другие мои коллеги могут заняться твоим проектом.
– Я не хочу Майка или других. В контракте твое имя.
– Тогда я отказываюсь. Можешь подать на меня в суд, – с вызовом произнесла Розали.
Он молчал, казалось, целую вечность. Его лицо исказила такая ярость, что Розали чуть не умерла от страха.
– В этом нет нужды, – произнес он наконец. – Пусть им займется Майк или кто угодно. Мне все равно. – Кингсли медленно поднялся из-за стола. Лицо его было мертвенно-бледным. – До свидания, Рози.
– Прощай.
Уголком глаза Розали заметила плачущего ребенка, который пролил апельсиновый сок, двух подростков, хихикающих над журналом. Господи, почему их расставание происходит в таком ужасном месте? – подумала она в отчаянии.
Кингсли молча взглянул на нее, едва заметно кивнул, повернулся и пошел. Он уходил спокойным широким шагом. Из кафе, из ее жизни. И она позволила ему уйти.
– Что ты сделала?
Розали вздрогнула от тона Бет.
– Я рассталась с Кингсли, – повторила она ровно. – Все кончено.
Было воскресенье, и Розали сидела в саду Бет в окружении благоухающих розовых кустов, одурманенная их ароматом. Было жарко. Очень жарко. Все указывало на то, что будет гроза. Но духота не помешала Бет приготовить традиционное воскресное пиршество, с которым Розали с трудом удалось справиться. Всю ночь она не сомкнула глаз, пока рыдания окончательно не лишили ее сил.
