Нина попыталась представить себя в черном монашеском одеянии, в низко повязанном платке. У нее ничего не выходило, мысли начинали путаться. Она заснула.
3
Утреннюю службу Нина проспала. Уж больно сладок был сон на мягкой пуховой перине. Добрые хозяйки монастырской гостиницы будить ее не стали, пожалели.
— Вот москвичи спать горазды! — посмеивались они.
Нине пришлось отложить свои планы до вечерней службы. А пока ее отправили на послушание. Так здесь называли задание, которое давали всем гостям монастыря. Нину уже начала мучить совесть, что она тут только ест да спит, так что она даже рада была поработать. Ее отправили на монастырскую кухню, низкое помещение с каменными сводами, навечно закопченными дымом огромной страшной плиты. Дрова для нее хранились в высоких длинных поленницах на внутреннем дворе. Нину усадили на низкий табурет перед огромным баком, вручили острый нож и поставили у ног мешок с картошкой. Все время до обеда Нина чистила картошку, впервые, кстати, в таком количестве, и с любопытством прислушивалась к разговорам занятых готовкой монахинь.
Они казались ей обычными простыми женщинами, только одетыми как-то странно. И разговоры вели самые обыденные: о каких-то людях, о коровах на скотном дворе, о внезапно ударившем морозе. Сколько ни вглядывалась Нина в их лица, ни на одном из них она так и не увидела печати перенесенного горя, которое могло заставить женщину все бросить и уйти в монастырь.
Пришло время вечерней службы. Вместе со всеми Нина пошла в церковь. Застенчиво оглядываясь, она опустилась на скамейку у стены. Не привыкшая к физической работе, она очень устала. Спина ныла, пальцы почернели и плохо сгибались. Нина боялась, что ей придется в церкви стоять, но на нее никто не обращал внимания. Обитательницы монастыря были поглощены молитвой.
Под звуки стройного, уносящегося ввысь пения Нина всматривалась в их лица. К службе женщины сменили платки на особенные, облегающие головы уборы, делавшие их похожими друг на друга. Сначала все они показались Нине на одно лицо. Только потом она стала различать молодых и старых женщин, с разными чертами лица, но с одним общим выражением покоя и отрешенности от всего земного. Нина даже им позавидовала.
«Эх, вот бы и мне так, забыть все мои заботы и думать только о вечном. Наверно, если бы я рассказала им, что меня сюда привело, им бы все это показалось чудовищным».
Служба закончилась, а Нина все сидела на скамейке в полутемном храме, не находя в себе сил уйти. Ее охватило ни с чем не сравнимое чувство покоя, она ни о чем не думала, просто смотрела на огоньки лампад, дышала волнующим запахом ладана.
— Вы не заснули? — Нина вздрогнула от неожиданности, услышав над собой мужской голос.
Отключившись, она не услышала, как к ней, тихо ступая по каменному, покрытому самодельными ковриками полу, подошел молодой светлобородый священник, в черном подряснике, с золотым крестом на груди. Он смотрел на нее и улыбался. Нина испуганно вскочила.
— Да вы сидите.
Нина никогда не видела священников так близко и уж тем более не разговаривала. Ей они представлялись очень строгими и далекими от мирской жизни. Но этот молодой человек, если бы не его одеяние, был бы похож на обычного парня, с насмешливым выражением лица, каких много среди ее знакомых.
— Я просто задумалась.
— Иногда это полезно. Не хотите ли исповедаться?
— А надо?
— Я еще не видел никого, кому бы это было не надо.
Нина испугалась, исповедь не входила в ее планы. Конечно, ей, наверно, было в чем каяться, но все это так непривычно…
— А что, это обязательно?
— Исповедь — дело сугубо добровольное. Только вот зачем вы сюда приехали? Исповедоваться не хотите, всю службу просидели на лавочке, ни разу не перекрестились. Сюда обычно приезжают помолиться, а вас что привело?
Обманывать священника Нина не могла.
— Я приехала, чтобы найти одну женщину, Татьяну Загрецкую, и поговорить с ней.
— Вы ее подруга? — Священник казался удивленным, как будто у Татьяны не могло быть подруг.
— Нет, я вообще ее ни разу не видела. — Священник поднял брови. — Я подруга ее бывшего мужа.
