От ароматного запаха текли слюнки, но Митя не разрешал ничего пробовать, пока мясо окончательно не прожарится. Вадим валялся на траве и скучал в обществе Федора, одетого даже на природе стильно и тщательно продуманно. Ирка убежала к лошадям. Здесь, рядом с дачей Федора, была частная конюшня, и Ирка надеялась договориться, чтобы им разрешили немного покататься.
— Эй, вы, хватит лежать! — Она вернулась с горящими глазами и торчащими в разные стороны короткими волосами. — Сейчас мы совершим на лошадях круг почета. Я уговорила этих лошадников.
Нина молчала.
— Да ну, — протянул Вадим, — так хорошо лежим, греемся на солнышке. Может, лучше после еды?
— Да после шашлыков и вина вас вообще с места не сдвинешь! Пойдемте, ну пожалуйста. Знаете, как долго я их уговаривала. Они ни в какую не хотели лошадей давать. Еще хорошо, что у меня с их конюхом нашлись общие знакомые. Все лошадники Москвы знают друг друга. Андрей, ну скажи ты им! Что они лежат, как тюки.
Андрей осторожно приподнял Нину и встал сам. Он с наслаждением потянулся, глядя в высокое небо.
— Нина, я знаю, почему ты не хочешь кататься на лошади. Ты боишься.
— Да, боюсь, — не стала отрицать Нина. — Ведь тогда я только-только начала выбиваться на большую сцену. Должна была в Париж ехать на гастроли. И вот… Из-за какой-то дурацкой лошади все сорвалось. И теперь… Не дай Бог… Наконец-то, после такого ужасного перерыва, у меня появился шанс опять вернуться к своей профессии, вы пригласили меня играть и вот опять. Ирка предлагает мне прокатиться на лошади! Нет уж, больше я на эту удочку не попадусь. С меня хватит, рисковать я не буду. Слишком много у меня поставлено на карту.
Андрей терпеливо выслушал тираду, которую в запальчивости произнесла Нина.
— Все понятно, но ты так всю жизнь будешь бояться верховой езды?
— А зачем мне вообще это нужно — кататься на лошади? Что, сейчас средние века, что ли? Я и так прекрасно обхожусь. Не сяду я на эту лошадь, и не уговаривайте.
— Ну Нинка, ну брось, что ты как маленькая, это же глупо! Тогда я, между прочим, тебя предупреждала, что ты выбрала коня с норовом. А сейчас я для тебя присмотрела смирную пожилую кобылку. Ты даже не заметишь, что верхом едешь. Будешь чувствовать себя как дома на диване.
Но Нина только ожесточенно мотала головой.
— Да что вы к ней прицепились, — заступился за Нину Федор, — не хочет человек, ну и не надо. Вы тут занимаетесь насилием над личностью.
— Вадим, ну хоть ты ей скажи! — не унималась Ирка.
— Нет уж, пусть сама решает, это ее частное дело. — Вадим предпочел остаться в стороне.
Нина демонстративно уселась на расстеленное пестрое одеяло и вытянула загорелые ноги. Пусть они говорят что хотят, она ни за что не сядет на эту дурацкую лошадь, пусть она хоть самая смирная в мире. На Нину иногда находили приступы совершенно иррационального страха, с которым она ничего не могла поделать. Она знала за собой это свойство, когда-то пыталась с ним бороться, но потом махнула рукой. Так она, прекрасно плавая, никогда не могла заставить себя нырнуть вниз головой. Таракан, ползущий по стене, мог исторгнуть из ее нежного рта истошный вопль. Теперь она боялась лошадей.
— Нин, пойдем отойдем, — Андрей поманил ее в сторону леса.
— Ну, что такое? — Нина нехотя поднялась и медленно пошла за ним.
— Послушай меня внимательно, — начал Андрей, серьезно глядя ей в глаза. — Я понимаю, что ты боишься и не хочешь рисковать. Я готов был согласиться с этим, если бы ты была тихоней, маменькиной дочкой, которая вечером одна из дому выйти боится. Но ведь все твои приключения в Израиле говорят об обратном. Я же знаю, что ты обожаешь приключения и не боишься рисковать. Просто тобой владеют страхи, от которых надо избавляться. Ты же помнишь, что я боялся заниматься любовью с тобой. Сколько у нас проблем было из-за этого. И так всегда, когда человек боится чего-нибудь, у него словно бы гири к ногам привязаны и мешают ему двигаться. — Тут Андрей почему-то вспомнил Татьяну, ее слова о пути вперед. Оказывается, он, сам того не осознавая, повторял их. — Ты понимаешь, о чем я говорю? Конечно, это пустяк — езда на лошади. Без этого в нашей жизни прекрасно можно обойтись. Но мы же становимся рабами наших страхов, если они овладевают нами. А мы должны стать свободными, и ты, и я. Я тоже много чего боюсь, но теперь я всегда буду преодолевать себя, ради нас, ради нашей любви…
