Нину охватило странное оцепенение. Она не могла разобраться в вихре чувств, переполнявших ее. Здесь были и жалость, и желание помочь, и гордость за то, что она сделает то, что не удавалось никому, и, что уж кривить душой, он был таким потрясающим мужчиной. Такого классного любовника у нее не было никогда.
— Хорошо, — наконец ответила она, — но ты должен сделать то, что я скажу тебе.
— Да.
— Мы должны сейчас же уйти отсюда.
— Но ведь нас ни в чем не подозревают.
— Это пока. Утром вернется хозяин лагеря. Начнет докапываться до причины, увидит остатки вещей, которые ты жег, и тут начнется. Меня-то скорей всего не тронут. А вот тебя… Тем более что он ездил в город и наверняка узнал, что ты там, мягко говоря, натворил. Поэтому нам надо сейчас же сваливать. К утру мы дойдем до шоссе, там сядем на автобус и уедем куда-нибудь, где до нас не доберутся.
— А деньги? Ведь тебе же наверняка еще дадут кучу денег в благодарность за спасение ребенка.
— Ну иди, давай, требуй у них зарплату! Короче, я пошла, а ты как хочешь.
Марк вздохнул и поднялся.
1
Рассвет застал их мирно спящими в траве, на ярко-красном шелковом одеяле. Нина решила, что его-то она честно заработала и может взять с собой. Они взяли также бутылку с водой и немного лепешек. Почти до самого утра они шли быстрым шагом в сторону шоссе. Хорошо еще, что на небе ярко светила луна и Марк неплохо ориентировался в этих местах.
— Все, не могу больше! — На этот раз он сломался первым.
— Ладно, — пожалела его Нина, уставшая не меньше. Ее несла вперед энергия нервного напряжения, но и она была уже на исходе.
Нина почувствовала, что если сейчас не поспит, то просто потеряет сознание от изнеможения. Они расстелили одеяло, завернулись в него и провалились, как в темную дыру, в сон без сновидений.
— Где мы? — Нина проснулась первой и растолкала Марка.
— Не знаю, но, кажется, шоссе где-то рядом.
— Ты что, был в этих местах?
— Нет, но я чувствую.
— Как это ты можешь чувствовать шоссе?
— Я много что чувствую. В моей болезни есть и приятные стороны. Я хорошо ориентируюсь, вижу в темноте, чувствую опасность.
— Ну уж не ври, у тебя только мнимые страхи, а реальной опасности ты даже не пытаешься избежать.
Они уже поднялись и, разговаривая, двигались в сторону, указанную Марком. Нине хотелось побольше узнать о состоянии Марка. Почему-то ей казалось, что, разобравшись в сути его болезни, она и вправду сможет ему помочь.
— Есть опасность, которую видят все, — терпеливо объяснял ей Марк, — а есть скрытая, но она не менее страшна. Иногда она прячется в предметах, например, в старых вещах. И тогда их надо уничтожать.
— Стоп! Ты уже доуничтожался! Не забивай мне голову своим безумием. Я вот что не могу понять, ведь какая-то часть твоего сознания здорова, и ты мыслишь, как нормальный человек. Раз ты сам понимаешь, что болен, значит, ты можешь контролировать себя. Так как же происходит, что твое больное сознание побеждает здоровое?
Марк вздохнул:
— Если бы я сам это понимал. Просто иногда на меня что-то находит. Понимаешь, иногда я так ясно вижу, что должен что-то обязательно сделать. Мне открывается совершенно четкая причинно-следственная связь между вещами, и я стараюсь не нарушить ее, а, наоборот, упорядочить. А потом оказывается, что все это лишь плод моего воображения. Но сразу понять это я не могу. В состоянии, о котором я говорю, я не властен над собой. Но оно проходит, и я снова нормальный человек. Я хочу, чтобы ты помогла мне держаться в нормальном состоянии как можно дольше.
— Да, я постараюсь, но и ты должен сам держать себя в руках!
Марк ничего не ответил. Он шел, сосредоточенно глядя себе под ноги. Нина многое бы отдала, чтобы понять, что творится в его коротко стриженной голове.
— Ой, смотри, шоссе! Ура, мы дошли! — Нина даже запрыгала от радости. — Ну все, скоро мы уже будем далеко. Давай только поедим сначала и приведем себя в порядок, а то нас люди испугаются.
Они поели сухих лепешек и запили их водой. Остатками воды Нина умылась, кое-как причесала волосы. Она сняла с себя обгоревшую футболку и без сожаления бросила ее в траву. Джинсы Нина выкидывать не стала, они почти не пострадали от огня, их надо было только хорошенько отстирать. Она надела другие джинсы, светло-лилового цвета, и в тон им сиреневую блузку с короткими рукавами. Конечно, все это было ужасно мятым, но хоть чистым.
