Она стала ходить кругами вокруг постели Цзысиня, по часовой стрелке; ее походка была дерганой и медленной, будто в такт неслышимым ударам барабана. Она тихо читала гатхи из буддийских писаний, время от времени издавая громкий вой, будто вой ветра в сосновом лесу глубокой ночью. У всех присутствующих снова мурашки по коже пошли.
Сердце Кайцзуна стучало где-то в горле, все сильнее сжимаясь с каждым шагом лосинпу. Он боялся, что она споткнется и прольет пылающее масло на Мими. Кайцзун не верил во все эти сверхъестественные ритуалы и не думал, что Ло Цзысинь выйдет из комы в результате этого представления или что Мими умрет вместо мальчика; однако были в этом спектакле и элементы, которые он не мог объяснить: например, как ведьма может голыми руками держать чашку, температура которой уже определенно измеряется трехзначными цифрами?
Мими не выказывала ни малейшего удивления, она просто смотрела на лосинпу с любопытством. Ее лицо то освещалось, то погружалось в темноту, по мере того, как женщина с пламенеющей чашей ходила вокруг нее, и свет странно отражался от ее глаз.
Немногие высокопоставленные гости ахнули, когда пленка на лбу Цзысиня замигала; почти одновременно засветились куски пленки на лбу лосинпу и Мими.
Ведьма начала двигаться быстрее. Будто рабочая пчела, она выписывала сложные восьмерки вокруг постели Цзысиня и Мими, постоянно меняя направление. В ее руках пылал огонь, а ее завывания, казалось, метались по залу, эхом отдаваясь от стен. Три иероглифа «чи» на их лбах синхронно мигали, ускоряя ритм, но кардиограмма Цзысиня оставалась такой же ровной и медленной.
Зрители затаили дыхание, ожидая кульминации. Как только Мими закричит от испуга, ведьма разобьет чашу о пол и завизжит изо всех сил, завершая стадию «замены». Однако что-то пошло не по писаному: Мими даже не пошевелилась, все так же сидя, а у ведьмы уже перехватывало дыхание. Пот дорожками стекал по красному макияжу, будто кровавые слезы.
Кайцзун наблюдал за происходящим фарсом с растущим интересом, раздумывая, чем же это кончится.
Снова хоровой вздох. Пленка на лбу Мими стала мигать с другой частотой, не в такт двум другим. Ее безмятежное выражение лица тоже пропало: она сдвинула брови, будто задумавшись или борясь с некоей невидимой силой. Глядела в одну точку, ее веки дрожали, знакомое дрожание, от которого у Кайцзуна всегда колотилось сердце.
Пленка на лбу Цзысиня сменила ритм и стала приближаться по такту к пленке Мими, а не лосинпу. Некая невидимая сила, казалось, подстраивала все на новый лад. Вскоре пленки Мими и мальчика в коме мигали в такт. На лице Ло Цзиньчена появилось удивление в смеси с робкой надеждой.
Волнообразная линия кардиограммы начала меняться, будто камешек в пруд кинули. Волны распространялись, пики и провалы меняли местоположение, растягиваясь и снижая амплитуду.
Мерцание пленки на лбу лосинпу утратило собственный ритм и тоже начало подстраиваться под ритм Мими и Цзысиня, в поисках новой гармонии. Ведьма выглядела ослабевшей и была даже не в состоянии контролировать собственные завывания. Ее глаза уставились на мрачное лицо Ло Цзиньчена; она знала, что не может остановиться; она понимала цену неудачи.
Но ее не спасла бы и улыбка золотого Будды.
И тут она споткнулась, со всей неизбежностью. Лосинпу упала лицом вниз. Наполненная пламенем фарфоровая чаша на мгновение повисла в воздухе, потом перевенулась и рухнула на ведьму. Яркие языки желтого пламени, прочертившие в воздухе траекторию льющегося масла, достигли ее тела, и разноцветное платье охватил огонь. Помощник завопил и бросился к ведьме, пытаясь помочь ей вылезти из платья, одновременно отчаянно хлопая ладонью в попытках сбить пламя. Зал наполнили едкий дым и отчаянные вопли, смешивающиеся с дымом благовонных палочек.
Фарфоровая чаша покатилась по полу и остановилась у ног Кайцзуна. Директор Линь ринулся вперед, присел и осторожно тронул чашу пальцем. Потом поглядел на Кайцзуна и произнес одними губами:
– Шарлатан.
Кайцзун приподнял брови, а затем перевел взгляд на мальчика, лежащего на кровати. Ло Цзиньчен уже стоял там, напряженно глядя на сына и совершенно не обращая внимания на двух клоунов, катающихся по полу рядом, вопящих и пытающихся потушить огонь. Кардиограмма Ло Цзысиня приобрела новый, стабильный ритм. Иероглифы «чи» на лбу Цзысиня и Мими замедлили свое мерцание, а потом постепенно погасли.
