На видео пошла нарезка из разных сцен. Толпа, танцующая странный танец на площади, племя дикарей, исполняющее загадочный ритуал посреди джунглей, юноши и девушки на безумной вечеринке, военный парад с солдатами, идущими «гусиным шагом»… кадры были разного качества, цвета и разрешения, а аккомпанемент из старомодной немецкой электронной музыки оказывал мощное воздействие на зрителя. Скотт не был уверен, что понял, чего хотели добиться те, кто вставил в видео эти сцены. Не раз ему казалось, что он мельком видит сцены геноцида и каннибализма, буквально отдельные кадры: кроваво‐красные, дрожащие, подсвеченные огнем. Его все сильнее охватывало беспокойство.
Что еще удивительнее, КНБ мог вызвать у нескольких подопытных длительные коллективные галлюцинации. Например, двое могли по очереди передавать друг другу невидимую сигарету или даже играть в теннис невидимыми ракетками и мячом. Когда количество подопытных превышало определенный порог, случались вспышки массовых религиозных переживаний. Иногда в них фигурировали известные божества – Иегова, Аллах, Шакьямуни, – но иногда возникали и новые, никому не известные. В результате все часто оканчивалось паникой и несчастными случаями.
Началась война. Зеленые огоньки снарядов и пуль над пустыней, видимые в очки ночного видения; мотопехотные соединения, идущие сквозь развалины города; лицо солдата, изнеможенное и усталое; какой-то политик, яростно жестикулирующий и произносящий исполненную праведного гнева речь; пролетающие над целями бомбардировщики; взрывающийся бронетранспортер; рушащийся дом; тела людей, разрывающиеся на части; дети, бегающие по улицам, усеянным трупами, и играющие среди них, спустя секунды становящиеся новыми жертвами, когда им отрывает руки и ноги взрывом. В этом для Скотта не было ничего нового.
Поражение Америки во Вьетнаме, с тяжелыми потерями, косвенно послужило причиной для внедрения КНБ в качестве оружия после 1975 года. Он помог США выиграть множество локальных войн, сильно снизив потери среди американских солдат. Афганистан, Персидский Залив, Югославия, Эфиопия… секретные документы для внутреннего пользования свидетельствовали, что военные видели в КНБ разновидность нелетального химического оружия, не имеющего долговременных постэффектов, и продолжали убеждать гражданские власти в том, что его применение согласуется с образом Америки как «борца за мир».
Но правда была иной.
На экране появился мужчина средних лет. Его лицо было намеренно размыто, а голос изменен, чтобы скрыть его личность. Субтитры гласили, что это сержант американской армии, ветеран одной из войн в Персидском Заливе. Из-за повреждения противогаза он вдохнул значительное количество КНБ. Был уволен в запас более десяти лет назад и теперь работал в фирме, занимающейся перевозками.
Дознаватель (за кадром):
– Что вы почувствовали, когда это произошло?
Мужчина:
– Я не помню (медленно качает головой). Простите, не могу точно вспомнить… это было ужасно (молчание). Мне очень жаль. Я не хочу это вспоминать.
Дознаватель:
– Согласно внутреннему отчету, вы считаете, что ваша галлюцинация была связана с той, которая возникла у противника?
Мужчина:
– (Смущенно) Не могу сказать точно. Я не понимал, что я вижу. Я ощущал ужас, ярость, злобу, направленные на моих братьев, будто они… будто они на стороне зла на самом деле. Я даже захотел убить их, всех.
Дознаватель:
– Вы это сделали?
Мужчина:
– Нет! Конечно же, нет! Ни за что… (снова неуверенно). Быть может, мне это все привиделось.
Солдаты его подразделения сообщили о его неадекватном поведении, и его насильно отозвали с фронта и отправили в госпиталь на психиатрическое обследование, после чего его уволили в запас по медицинским показаниям.
Дознаватель:
– Сейчас вы не испытываете последствий того воздействия?
Мужчина:
– (Молчит, тяжело дышит.) У меня до сих пор кошмары, время от времени. Врачи мне сказали, что это ПТСР… но я знаю, что нет. Вы что-нибудь читали у Лавкрафта? Про Ктулху? Вот такие у меня кошмары (учащенное громкое дыхание). Тьма, хаос, мерзость – будто у тебя в мозгу кто-то сидит и рвет тебя на части. Речь не о физической боли, ее нет. Просыпаешься и видишь за окном бескрайнее небо, полное звезд, – это оно открывает свои глаза. Оно смотрит на меня, все время. Знаете, каково это? Знаете, мать вашу?
