Девушка оказалась даже моложе, чем он себе представлял. Ее грудь резко вздымалась и опускалась, а ссадины от того, что ее волокли по земле, еще кровоточили. Из ее заткнутого кляпом рта вырывались звериные стоны, ее глаза были наполнены ужасом; однако в них не было растерянности, будто она давно предчувствовала, что этот день настанет.
Ло Цзиньчен знаком приказал, чтобы ее развязали. Она выплюнула изо рта грязный кляп, пропитанный ее слюной, будто комок шерсти, отрыгнутый кошкой, и закашлялась.
– Не бойся, – сказал он, присев и ласково посмотрев на нее. – Я сразу тебя отпущу, если ты ответишь на несколько вопросов.
Страх на ее лице ни капли не уменьшился.
– Ты видела этого мальчика? – спросил Ло Цзиньчен, разворачивая к ней телефон и показывая фотографию на рабочем столе.
Ее зрачки расширились и тут же сузились.
– Скажи мне, что ты с ним сделала? – безмятежно спросил Ло Цзиньчен. Со стороны могло бы даже показаться, что в его голосе прозвучала жалость.
Пару секунд девушка была неподвижна, а потом судорожно затрясла головой.
Ло Цзиньчен посмотрел на потолочные лампы, освещавшие всех находящихся в зале теплым желтым светом, создававшим уютную, домашнюю атмосферу, прямо как в ситкоме. Если бы не сверкающие металлом инструменты, возможно, эти актеры смотрелись бы в такой сцене даже более уместно. Он вздохнул.
– Почему этот американец всегда с тобой?
На лице девушки промелькнуло мечтательное выражение, будто она сама себе этот вопрос задала. Через некоторое время она заговорила, в первый раз за все время.
– Он говорит, что ему нравится беседовать со мной…
Тесак и двое других бандитов истерически засмеялись. Так громко, что, казалось, даже висящие на потолке лампы стали раскачиваться.
Ло Цзиньчен обернулся и зло посмотрел на них. Смех тут же стих. Покачав головой, он снова посмотрел на мусорную девушку. Такая хрупкая, того и гляди переломится. Я теряю время, чтоб ее. Он встал.
– Держите ее здесь; приведете ее ко мне в восьмой день лунного месяца.
Ло Цзиньчен пошел к двери и вдруг будто что-то вспомнил. Обернулся, заметил непонятное возбуждение на лицах негодяев, долгие годы служивших ему, и вдруг понял, что смотрит на себя много лет назад. И добавил громче:
– Она нужна мне живой.
Кайцзун бежал в панике; назначенный час встречи с Мими давно миновал. Его внутренности будто сжимала невидимая рука, сердце колотилось как бешеное, с каждым его ударом он ощущал некую смесь ощущений удушья и тошноты. Он не мог выбросить из головы ужасную сцену; он поверить не мог, что такое варварство было в порядке вещей тысячелетиями, на той самой земле, где он родился, что в его жилах течет кровь наследника таких дикарей.
Он с трудом дышал, так, будто сам стал тем самым псом, которому связали лапы и кинули во вздымающиеся волны, бросив один на один со смертью, в окружении пены и сине-зеленых отблесков света, пока его неумолимо несло к далекому берегу. Затем в его сознании собака превратилась в младенца, ребенка, рожденного вне брака, мягкая кожа которого стала бледной и морщинистой от соленой воды, будто покрывшись распухшими пиявками. Его кружило и кувыркало водоворотами, возникающими между волн. Медленно, будто комок водорослей, кружащий в воде ребенок превратился в молодую женщину, которую гнуло в разные стороны потоками воды, чье тело принимало невероятные позы, будто марионетка, у которой обрезали нитки, наполненная хрупкой и ужасающей красотой.
Порочные женщины и их дети-ублюдки. Слова старшего звучали в его сознании, словно заклинание. Они не оставили следа на Кремниевом Острове, точно так, как та неофициальная история, которую я тебе рассказал.
Тогда откуда вы все это так хорошо знаете? Кайцзун задал вопрос и тут же пожалел об этом.
Тело женщины в его воображении закружило водоворотом, ее волосы, будто водоросли, разошлись в стороны, открыв ее бледное лицо.
Лицо Мими.
Кайцзун наконец-то добрался до хижины Мими. Наклонился вперед и уперся ладонями в колени. Он хватал ртом воздух, по его спине ручьями тек пот, и он не обращал внимания на странные взгляды, которые бросали на него работающие здесь женщины. На работе ее не оказалось, не оказалось и в хижине. Мими куда-то ушла, никто не знал куда. Тревога обрушилась на Кайцзуна, будто стая ворон. Он дрожал всем телом, точно так же, как дрожал, увидев голубые искорки в глазах главы клана Чень.
