Мне купили приличные штаны и голубую рубашку с коротким рукавом. Я начал носить кроссовки и вращаться в ученом обществе. В первые два–три дня я находился в состоянии культурного шока. Уже через неделю я понял, что я просто попал из одной кучи дерьма в другую. Менее истерзанные лица, меньше мата, никто не выпускает на людях газы, но зато еще больше притворства, апломба, хвастовства и высокомерной слизи. Я еще как–то мог (и могу) сжиться со складской чернью и краем глаза видеть что у них за карты. Спиртное тоже помогает. С этими же не было совсем никакого контакта. Они гуманоиды. Мне никогда их не понять. Да мне бы просто не хватило водки… И это только колледж! Что же будет, когда я найду настоящую работу?
Я забросил учебу. К тому же — я ни черта не понимал. Я всегда ненавидел математику, и теперь оказалось, что компьютерное программирование я ненавижу тоже! Компьютер мне нужен только для игр, трехаккордной музыки и страничек посвященных садизму, концентрационным лагерям и половым извращениям.
Первый и самый легкий курс (3 недели) я еще кое–как осилил, но потом я оказался на краю пропасти. Я читал учебник и ничего не видел. Мой запал давно кончился, и я даже не пытался ничего понять (да и если бы попытался — все равно бы не понял). Вместо этого, в классе я начал жадно читать художественную литературу и наблюдать за людьми. Наблюдения сопровождались чувством резкого отвращения и изумления: они все как один были ненастоящими. Точно такими же, как и на складе! Только от этих кукол не так сильно смердило…У нас в классе была одна симпатичная девушка и двое симпатичных молодых людей. Каждый день я хотел сорвать с них одежду и убедиться что у каждого на спине есть штрих–код. Они потянулись друг к другу как рожки у трех улиток. Образовался маленький клуб. Молодые люди относились ко всем остальным (я, пара китайцев и две русские бабы) дружелюбно, но свысока… Они сознавали свое превосходство и красоту. Они знали себе цену… Я понимаю, что в данный момент я описываю совершенно неглубокое, бессмысленное наблюдение, но тогда меня страшно занимала эта троица. В голову постоянно приходило выражение «социальный дарвинизм», хотя оно тоже было бессмысленно…Такие немножко элитные троицы возникают везде — и на заводах и в более респектабельных местах службы. И в школах тоже. Красота липнет к красоте, сила к силе…
Учителя тоже не вызывали у меня теплых чувств…я был туп, я был совершенно не к месту. Все остальные же учились старательно и заводили все новые и новые знакомства.
О, нет…наши группы крови явно не совпадали. Перелив был невозможен.
Через полтора гротескных месяца «обучения» у меня внезапно наступило еще одно прозрение. На этот раз в обратную сторону. Я бросил колледж, снова начал пить и вскоре устроился на новый склад. Я хорошо помню ту минуту, когда я в первый день, идя на новую работу, пересекал какое–то поле… Я открыл банку пива, пена брызнула во все стороны и мне хотелось не просто идти по полю — мне хотелось лететь на больших белых крыльях.
Так и по сей день. И, поверьте, я никогда не жалел о том, что свалил из колледжа. Там бы мне было еще хуже. Это точно.
Бум! Бум! Бум!
Ох! Я ничего не могу понять! Откуда такой грохот? Что это?
Я вскакиваю на ноги. Ошалело озираюсь в темноте. Потом вспоминаю, что я в душевой комнате, я уснул и теперь кто–то стучит мне в дверь, не решаясь войти.
Блядь… неужели это начальник…? Сейчас он мне задаст по первое число! Он покажет мне шерри, водку и сон в рабочее время!
Я нащупываю выключатель, включаю свет и осторожно открываю дверь. Приоткрываю ее совсем немножко, сантиметров на пятнадцать — мне страшно.
Да это Мойз с Секретаршей! Я открываю дверь полностью. У них недобрые лица (особенно у Секретарши). Мойз говорит, что они уже давно ищут меня. Я смотрю на свои ручные часы: ого! Я проспал более двух часов — последний перерыв закончился пятнадцать минут назад.
Кружится голова, хочется пить. Я стою, опираясь о стену — сильно затекли ноги.
Мойз спрашивает, что случилось, Секретарша молчит.
Я говорю правду: выпил, почувствовал усталость, захотел передохнуть и нечаянно уснул. Какая разница — все равно они все знают… Мойз качает головой — он понимает, что утренняя лекция о птицах, солнце и трезвости прошла даром.
