Ледяной воздух ошпарил ноздри, Михалыч пару раз сморгнул. Снег уже не сыпал, отдельные снежинки болтались туда и сюда, как пьяные. Дойдя до автостанции, Михалыч понял, что не только чай, но и супца бы маленечко поел. Лена им, правда, сунула бутерброды, но это не еда, а игрушки. Мать шла мелким шагом чуть позади.
Внутри автостанции было тепло и пусто. На полу валялись две бездомные собаки. Одна при их входе заворчала, другая просто подняла голову, понюхала залетевший воздух и опустила голову обратно на лапы. В углу сидел мужик, напоминавший чем-то одну из собак, ту, что заворчала. Вылупился так, будто они с матерью инопланетяне и вошли в скафандрах.
После чистого воздуха комнатка казалась душной, лампы горели каким-то серым ночным светом. Михалыч по-богатырски зевнул и стал выискивать туалет. Сбоку стоял закрытый киоск с расческами и сувенирами, а прямо по курсу виднелось окошко кассы. Оно было тоже закрыто, но внутри желтел какой-то свет, означавший присутствие жизни. Слева Михалыч заметил дверь с бумажкой «Буфет не работает». Прощай, супчик… Нужная дверь с изображением мужчины и женщины оказалась сбоку, Михалыч дернул ее, но без успеха.
– На кассе ключ, – пошевелился сидевший мужик.
Михалыч подрулил к кассе и постучал пальцем. За спиной снова заворчала собака.
– Кнопка есть… – сообщил мужик и уселся, как в театре или на футболе.
Местный, решил Михалыч.
Мать, не любившая собак ни в каком виде, отошла для безопасности подальше.
«Кнопка вызова» – потемневшим скотчем было приклеено рядом. Цивилизация… Михалыч надавил. Тишина. Попытался еще раз. За окошком ничего не шелохнулось.
– Ну? – обернулся Михалыч к мужику.
Тот дернул головой:
– Может, не работает… Может, телевизор смотрят. Через час автобус будет, перед этим точно выйдут.
– Что я тут, час сидеть буду?
– Торопитесь?
Вместо ответа Михалыч снова потыркал кнопку и стукнул в стекло.
Это сработало. В окошко вплыла кассирша и поглядела на Михалыча с тоской.
– Не глухая, – раздалось из динамика. – На кнопку жать надо…
– Я жал, – ответил Михалыч.
– …и пождать, сколько положено. Докуда вам?
– В туалет.
– За вход – двадцать рублей.
Михалыч хотел пошутить: «А за выход?» – но подумал, что там, за мутным стеклом, его чувство юмора могут не понять.
Михалыч залез в карман. Подошла, обойдя собак, мать.
– Я сама за себя заплачу, – сунула какую-то мелочь.
– Два, – сказал Михалыч. Тоже решил забежать, хотя сигналов оттуда пока не было.
Кассирша просунула билеты, типа автобусных.
Дверь «Буфет не работает» затарахтела, кассирша вышла и поглядела на мать:
– Билетики!
Забрала билеты, надорвала. Так же, глядя на мать, сунула ключ. Мать зашла.
– Купите расческу… – Кассирша поглядела на закрытый киоск. – Наши местные умельцы делают, экологическая… От сердца, от почек.
– Ты им, Люб, скажи, из чего они ее делают, – встрял мужик.
– А ты сиди! – ответила кассирша. – Пустили тебя, сиди и радуйся. Могу обратно выпустить. – Снова повернулась к Михалычу: – Будем расческу брать?
Михалыч раздумывал. Может, Лене взять? И Катюхе. Одну Лене, одну Катюхе. Одну матери. Всем одинаковые, чтоб без обид. Вот эту, в виде ежика. Нет, в виде ежика не очень нравилась. Морда не забавная.
– Сейчас мать выйдет, спрошу.
– Спросите, – кивнула кассирша. – У нас их с руками хватают… Может, ей и там это пригодится… куда вы ее везете.
Михалыч промолчал. То-то она к матери присматривалась. У них тут глаз настрелянный, у местных. Михалыч потер ладони.
– На позапрошлой неделе, – кассирша заговорила тише, – такие же приезжали. Он и мать… Полкиоска закупили. Она ему – купи это, хочу то. Время тянет. А он все: да-да, покупает, такой, все ей… Прямо кино.
– Скажешь – полкиоска! – хмыкнул мужик.
– А ты еще здесь, сокол мой? – обернулась кассирша. – Давай лети отсюда.
– Куда я полечу… Некуда, сама знаешь, лететь мне.
– Ничего я не знаю. Сейчас Колиным позвоню, они тебе быстро рогов наломают…
Вышла наконец мать, вытирая мокрые руки друг о друга.
– Там полотенце есть, – переключилась на нее кассирша. – Можно даже вытереться.
– Да… что уж возвращаться. – Мать поглядела на Михалыча. – Иди.
