— Это неправда, я и в молодости не выпивала, а уж теперь и подавно!
— Ваше прозвище говорит само за себя! Да и все голодранцы имеют обыкновение прикладываться к бутыли.
— Если меня так и прозвали, то потому, что летом, под мостом, мы умирали от жары, и я пила воду литрами! — возразила возмущенная старушка.
Но тут в их перепалку вмешался Виктор.
— Мсье, относитесь к этой даме с уважением.
— К даме! Скажете тоже! Только ведь вам, мсье, нужен именно я, нравится вам это или нет. Ваш Маню, этот странный тип, который не удосуживался вовремя платить за жилье, исчез, испарился еще в феврале! Не заплатив! Несколько дней я переживал, что его не видно. Я подумал было, что у него срочная работа и он скоро явится. Как бы не так! Мы с домовладельцем ждали долго, но в конце концов вынуждены были воспользоваться моей отмычкой — на случай, если нас от этого мошенника избавила старуха с косой. И что же: никого! Хозяин обратился в полицию — никаких следов. Вещи на месте, документы, мебель, реторты, из-за которых, кстати, он десятки раз мог устроить пожар, одежда… Домовладельцу не хотелось тратиться на хранение, и он поручил мне сбыть все это с рук. Я позвал перекупщика, и в квартире поселился другой жилец, каналья Пьер Андре, который еще хуже, чем Маню. Ведь он, представьте себе, поэт! До чего дошла Франция!
— А мне очень нравился мсье Бенуа, — пробормотала старушка. — И заметьте, мсье Андре очень любезный.
— Не удивительно! Рыбак рыбака видит издалека. Вы довольны, я вам все выложил, ведь так? А эта старуха, бьюсь об заклад, сама ничего и не заметила!
— У «этой старухи» есть имя, и если бы вы позволили, она бы мне все рассказала не хуже вашего.
— Вот она, благодарность! А кто вы, собственно, такой? Родственник Маню? Если так, то вот, я подсчитал сумму его долга, — извольте оплатить!
Виктор достал из кармана удостоверение, выданное Изидором Гувье, и потряс им перед лицом консьержа.
— Я журналист. Могу обеспечить вам такую репутацию, что мало не покажется.
Жюль Фрике так поспешно скрылся в своей квартирке, будто его укусила бешеная собака. Старушка рассмеялась.
— Это правда, что вы пишете статьи? Я расскажу вам кое-что еще, о чем умолчал консьерж. Он все видел, как и я. Я как раз шла из булочной.
— Что же вы оба видели?
— Этот славный мсье Маню забрался в фиакр и уехал, как только кучер махнул хлыстом. С тех пор он здесь и не показывается. А в фиакре, как мне показалось, сидела дама. Добрый мсье Бенуа в конце концов завоевал чье-то сердце. Я рада за него. Всего хорошего, мсье.
Порывы ветра колыхали поверхность Сены, по которой плавали ветки и клочья промасленной бумаги. Боясь, что шляпа улетит, Виктор решил снять ее, проходя по мосту Берси. Возможно ли, чтобы Бенуа Маню оставил свое жилье ради чувственных шалостей? Он посмотрел на эту ситуацию с другой стороны: если бы Таша велела ему немедленно к ней переехать, согласился бы он вообще ничего с собой не брать?
«Это маловероятно. Я забрал бы некоторые сувениры. Но откуда нам знать, может, этот Маню набил пару чемоданов, которые тайно вынес за несколько дней до побега. Но он исчез в феврале! То есть уже полгода не дает о себе знать!»
Два часа спустя, изнуренный долгой ходьбой и насквозь промокший под сильным дождем, он поделился своими размышлениями с Жозефом, который один хозяйничал в лавке.
— Исчез! Они как будто заразились друг от друга этой манерой бесследно пропадать. И куда они все подевались?! — воскликнул он.
— Блокнот был сделан из чеков. Его заполнил Бенуа Маню? Формула духов, адрес «Романта» это подтверждают. Видно, он выронил эту книжечку в доме на улице Корвизар, а точнее — возле водоема, где ею полакомился карп… Но что он там делал? Этот человек — нос, а запахи там, однако, не могут быть ему приятны!
Виктор потер виски, пытаясь сосредоточиться. Ему была нужна тишина. Жозеф, в свою очередь, пытался привести мысли в порядок с помощью музыки. Он машинально стал напевать мелодию, которая не оставляла его в покое.
— Мои мысли путаются, вы не могли бы помолчать? — проворчал Виктор.
— Этот мотив постоянно вертится у меня в голове. Я его слышал в ту ночь, когда обыскивал поместье, там его насвистывал какой-то тип. Самое ужасное, я знаю эту песню, мама…
