Девушка, склонившись к седовласой даме, плечи которой были прикрыты специальной накидкой, говорила, намазывая ей щеки вязким, как смола, кремом:
— Мы стремимся к прогрессу, потому что нетерпеливы. И все же вряд ли пойдем на то, чтобы отправлять назначения больным с помощью почтовых голубей, как это делает один шотландский доктор.
Дама в ответ промычала что-то невразумительное: не решаясь открыть рот из-за крема.
— Повторите, мадам Бюрган, я не разобрала!
Клиентка вытерла губы накидкой.
— Это ненадежный способ, ведь голубя в любой момент могут подстрелить!
Парикмахер энергичным движением стер с щек почтенного господина мыльную пену и принялся расхваливать ему чудодейственное средство, которое можно использовать и как лосьон после бритья, и как средство от выпадения волос. Клиент, видимо, чтобы отвязаться от надоедливого парикмахера, согласился купить флакон. Хозяин салона проводил его до дверей:
— До скорой встречи, мсье Фендорж, надеюсь, вам у нас понравилось: вас не только обслужили по первому разряду, но и снабдили последними новостями!
Он подал клиенту шляпу и пальто, смахнув с них щеткой пылинки, и получил щедрые чаевые.
— Что ж, приступим? — обратился он к Жану-Пьеру Верберену.
Тот и охнуть не успел, как его укутали в пеньюар, обмотали шею скатанным в жгут полотенцем и намазали помазком подбородок. Несмотря на протесты, ему подкрутили густые усы и, властным движением откинув голову назад, защелкали ножницами. Ловко приведя шевелюру клиента в порядок, парикмахер щедро плеснул ему на голову лосьона, и Верберен почувствовал, как струйки затекли ему за воротник. Он взглянул на свое отражение в зеркале, перед которым стояла целая батарея флаконов и пузырьков и лежали всевозможные щетки и расчески. На него смотрел незнакомец — помолодевший и элегантный. Парикмахер, который во время работы беспрерывно болтал о чем угодно, начиная с обсуждения визита русского царя в Копенгаген[56] и заканчивая информацией о последних моделях велосипедов, бегах и урагане, произошедшем десятого числа, в четверг, произнес:
— А вы не слишком разговорчивы, мсье. Надеюсь, вы остались довольны стрижкой?
Девушка тем временем уже прощалась со своей клиенткой:
— Всего доброго, мадам Бурган, не забудьте нанести крем на ночь, и завтра у вас будет прекрасный цвет лица! — напутствовала она клиентку.
Хлопнула дверь.
— Спасибо, все отлично, — пробормотал Жан-Пьер Верберен.
Пока ему отсчитывали сдачу, он набирался смелости и наконец спросил:
— Вы случайно не знаете моего друга? Его зовут Жан-Батист Бренгар, для близких — Бренголо.
Парикмахер и его помощница отрицательно покачали головой.
— Он клоун? Фокусник? С таким именем…
— Нет, он… э-э-э… путешественник, — пояснил Верберен.
Девушка взяла веник и принялась подметать ошметки волос на полу. Верберена очаровал ее хорошенький вздернутый носик, аппетитные ямочки на щеках, светлые кудри, завитушки на висках и сине-зеленые глаза.
— Люси, закройте салон, — распорядился хозяин. — Я убегаю, жена будет ворчать, если суп остынет!
— А почему вы решили, что этот ваш… Бренголо посещает наш салон? — спросила Люси у Жана-Пьера.
— Я нашел карточку вашего салона в его книге, он использовал ее как закладку.
— Здесь бывают не только постоянные клиенты, — сказала девушка. — Вот вы, например, пришли к нам впервые. Мы с мсье Шамланом иногда обслуживаем совершенно незнакомых людей. Оставьте мне ваш адрес, и если что-нибудь узнаю о вашем приятеле, я вас извещу. — И она протянула Верберену тетрадку, где записывала выручку.
Он написал:
Жан-Пьер Верберен
тупик де Лабрадор 4а
Пятнадцатый округ
— Это недалеко от Брансьонского моста, — уточнил он.
— У вас красивый почерк.
— Я почти тридцать лет работал делопроизводителем.
— Завидую образованным людям! — призналась девушка. — Мой жених работает в военном министерстве. Хотя какой он мне жених! — печально добавила она. — Вот уже неделю он не дает о себе знать…
Смутившись под ее пристальным взглядом, Верберен сослался на поздний час и удалился. Он корил себя за то, что стушевался: наверное, надо было рассказать обо всем, что с ним приключилось: и про Бренголо, и про его книгу, и про кровавые отпечатки, и про найденный ножик. Но он всю жизнь испытывал трепет перед противоположным полом (единственным исключением была Монетт). Вдруг эта молодая особа сочла бы его поведение двусмысленным? К тому же он боялся, что станет запинаться и краснеть. Он и не подозревал, что Люси Гремий с первого взгляда прониклась к нему симпатией.
