Мудрость Востока и Запада. Психология равновесия - страница 8
В заключительной главе я рассказываю историю о моей собственной трансформации, произошедшей шестью годами ранее во время перерыва, наступившего после моей первой встречи с Далай-ламой. Когда моя дочь Ева задала Далай-ламе вопрос о гневе и любви и получила от него ответ, я сам приобрел при этом совершенно необычное знание, которое изменило мою эмоциональную жизнь. Всегда оставаясь ученым, я предоставил Далай-ламе свои свидетельства и свои объяснения того, что произошло тогда со мной, и затем попросил его объяснить произошедшее с его точки зрения.
Хотя все эти темы рассматривались в нескольких предыдущих книгах, включая книги Далай-ламы и мои собственные, наша беседа предлагает особый уровень непосредственности, страстного увлечения и интеллектуальной глубины, который прослеживается на протяжении всего нашего обмена мыслями. Наши диалоги предоставляют также уникальный живой взгляд на удивительную личность Далай-ламы. В какой-то момент я сказал ему, как легко мне было от того, что во время нашей беседы мне не приходилось сдерживать мой энтузиазм или силу моей аргументации. Обычно я чувствовал себя обязанным делать это, так как люди могли ошибочно принять мое возбуждение и мою страстность за проявление гнева. Далай-лама ответил: «Зачем вообще говорить, если вы не испытываете воодушевления!»
Поскольку против обыкновения я говорил ясно, громко и отчетливо, то переводчик нам требовался довольно редко, что делало нашу беседу более живой и непосредственной, чем в том случае, когда нам нужно было бы переводить каждое мое слово. Хотя время от времени непрерывность беседы нарушалась, когда Далай-лама произносил какую-то фразу на тибетском языке, которая требовала перевода, иногда он испытывал такое желание изложить свои идеи, что продолжал говорить по-английски, предоставляя мне уникальную возможность проследить весь ход его мышления. Примерно треть всего времени он говорил по-английски, а во время наших более поздних встреч — еще больше. Я не пытался исправлять его грамматические ошибки. Его речь характеризуется обилием оттенков интонаций и акцентов, которые, разумеется, никак нельзя отразить на бумаге, но ощущение того, что значит разговаривать с этим человеком, лучше всего передают именно те его высказывания, которые были сделаны без помощи переводчика.
Я надеюсь, что эти беседы будут стимулировать ваше мышление точно так же, как они стимулировали наше.
1. ВОСТОК И ЗАПАД
Зная о любви Далай-ламы ко всяким техническим приспособлениям, я решил перед началом нашего диалога подарить ему складной нож, у которого помимо лезвий имелись отвертка, пинцет, ножницы и другие инструменты. Во время этой беседы Далай-лама неоднократно доставал мой подарок, испытывая явное желание познакомиться со всеми его возможностями поближе, но всякий раз ему удавалось себя сдерживать. Совершенно безо всякого умысла с моей стороны этот нож позднее предоставил нам тему для очередной нашей дискуссии: о готовности Далай-ламы изучать инструменты для научных исследований и о моем интересе к овладению «инструментами» буддизма.
Экман: У меня для вас маленький подарок.
Далай-лама: Спасибо. Очень любезно с вашей стороны.
Экман: Когда перед вашим приходом я показал эту безделушку Джинпе, он попросил меня сказать вам, чтобы вы не клали его в ту дорожную сумку, которую вы носите с собой, так как иначе вас не пустят в самолет.
Далай-лама: Однажды в Японии у меня были с собой маленькие щипчики, прикрепленные к перочинному ножу, и работники службы безопасности аэропорта заставили меня сдать им эту безделушку на хранение. Как только я вернулся домой, я сразу же сделал все возможное, чтобы они мне ее вернули. (Все смеются.) Большое спасибо.
Две традиции
Экман: Я очень признателен вам за то, что вы нашли время для этих бесед. Надеюсь, что благодаря взаимодействию двух таких разных интеллектуальных традиций — буддизма и западной психологии — мы сможем помочь друг другу высечь в себе искры новых идей, которые обеспечат нам лучшее понимание эмоций и сострадания.
Вы писали, что мы должны приучать наш разум наблюдать. Согласны ли вы с тем, что к тому, как мы приучаем наш разум, и к тому, как мы можем мотивировать людей к этому, можно подходить с научной точки зрения?
