Он попытался сделать шаг и скривился, когда вес тела пришелся на ноющий обрубок.
– Карнсбик говорит, что мог бы сделать тебе протез, который будет больше похож на…
– На настоящую ногу?
– Ну… да.
– Так лучше. Я хочу, чтобы они видели, чем я пожертвовал. Я хочу ткнуть их в это носом. Впрочем, для домашнего использования я, наверное, мог бы найти что-то более приятное на вид…
– Если это ради меня, то не нужно. Я вышла замуж за тебя, а не за твою ногу.
– Жалеешь?
– Мы наделали кучу ошибок. – Она сглотнула, нахмурилась и опустила взгляд к полу. – Ужасных ошибок. Но наш брак теперь имеет для меня больше смысла, чем когда-либо.
Она ничего не сказала про любовь. Лео не мог припомнить, когда они в последний раз произносили это слово. Наверняка еще до Стоффенбека. Он помнил, что она сказала ему в тот день, когда он сделал ей предложение. Точнее, когда их матери сделали им предложение. Их брак – это деловое соглашение. Политический альянс. И это как раз то, что ему сейчас необходимо: партнеры и союзники. Любовь – это роскошь, которую он не может себе позволить.
Взгляд Савин устремился на спящего ребенка. Их ребенка. И теперь он увидел любовь в ее глазах.
– Учитывая все случившееся, – тихо проговорила она, – нам повезло, что мы имеем то, что у нас есть.
Пройти по комнате было испытанием, помочиться – тяжелым трудом, одеться самостоятельно – почти невозможной задачей. Однако она была права: все могло сложиться гораздо хуже. В конце концов, еще недавно они были осужденными изменниками, гнившими в застенках в угоду королю Орсо. Теперь Орсо оказался пленником в собственном дворце, а они вернулись в огромный особняк Савин рядом с Прямым проспектом. Правда, большинство комнат были закрыты в связи с нехваткой прислуги, но тем не менее.
– Мы знаем людей, которые живут гораздо хуже, – признал он.
– Мы знаем людей, которые уже вообще не живут. Мы должны защитить себя. – Она мягко погладила темный пушок на голове младенца. Их младенца. – Защитить нашу семью.
– Люди все еще восхищаются мной. Это можно использовать.
Трястись на плечах толпы перед Допросным домом было далеко не приятным переживанием. Но это гораздо лучше, чем быть растерзанным той же толпой на куски.
– А также мое место в Ассамблее.
Лео попытался вызвать на своих обезображенных шрамами губах прежнюю беззаботную улыбку, ту самую, что играла на них, когда король Джезаль вручил ему плохо сбалансированный памятный меч. Казалось, что это было тысячу лет назад, но если попытаться, он еще мог найти в себе следы того Молодого Льва.
– Но на этот раз никакой опрометчивости. Никакого тщеславия. Никаких сантиментов.
– Никаких чрезмерных амбиций, – добавила Савин. – Никаких рискованных шагов. Мы должны соблюдать осторожность. Смотреть, кому мы доверяемся.
Лео фыркнул.
– Да уж, худших друзей было трудно найти.
– Ишер, Хайген и Барезин.
– Трусы и глупцы! – хмыкнул Лео. – Хотя, возможно, их все еще можно использовать.
– И этот дикарь Стур Сумрак.
– Я должен был держать его на строгом поводке.
– И эта проныра Вик дан Тойфель.
– Лжет, как дышит. – Когда-то это приводило его в ярость. Теперь он едва ли не восхищался ею. То, что он прежде считал недостатками, нынче казалось сильными сторонами, а украшающие человека добродетели – роковыми ошибками.
– И твоя старая подруга Рикке.
Лео нахмурился.
– Ее задержал шторм.
– Ох, вот не надо! – Савин скривила губу. – Она еще за несколько месяцев написала королю Орсо, выложила ему весь план. Он знал, что мы собираемся напасть.
Лео сжал кулак так, что ногти впились в ладонь.
– Ах она сука гребаная! – взорвался он, забрызгав слюной зеркало. – Предательница! Я жизнью рисковал ради нее! За каким чертом она…
– Мы не можем тратить время на то, что уже сделано, – перебила Савин. – Надо просто выучить урок и в будущем осторожнее выбирать себе друзей.
– Ты права. – Лео сделал глубокий вдох, загоняя гнев в глубину. Он не мог позволить, чтобы любая эмоция уносила его невесть куда. – Что насчет этого твоего человека, Броуда? Он близок с ломателями. Капитан их Народной Армии.
Савин задумчиво выпятила губы:
– Пожалуй, даже слишком близок.
