Те немногие, кто задержался, глянули на Хейза раз или два. Брошенные листы бумаги разлетелись по улице; слепой проповедник по-прежнему сидел на крыльце, Енох Эмери балансировал на голове льва напротив, а рядом стояла дочь проповедника и смотрела на Хейза.
— Не нужен мне Иисус Христос, — сказал Хейз. — На что он, когда у меня есть Леора Уоттс!
Хейз спустился к слепцу, и тот рассмеялся. Развернувшись, Хейз пошел на другую сторону улицы. Он уже почти перешел дорогу, когда его настиг голос слепца — встав посреди улицы, проповедник кричал:
— Хоукс, Хоукс! Если захочешь найти меня — ищи Асу Хоукса!
Его чуть не сбила машина — водитель вовремя успел объехать слепца.
— Покайся! — прокричал Аса Хоукс и, рассмеявшись, побежал вслед за Хейзом, словно намереваясь схватить его. Хейз отвернулся и, вжав голову в плечи, поспешил прочь. Он не оборачивался, пока не услышал еще шаги за спиной.
— Ну вот мы от них и отделались, — запыхавшись, произнес Енох Эмери. — Теперь пошли повеселимся?
— Послушай, — грубо ответил Хейз, — у меня есть дело. На тебя я насмотрелся.
И он ускорил шаг.
Енох едва поспевал следом.
— Я в городе уже два месяца и никого не знаю. Местные жители не очень-то приветливы. У меня комната, и я живу в ней совсем один. Папаня сказал, что надо переезжать сюда. Я не хотел, меня заставили. И я тебя вроде где-то видел. Ты не из Стоквилля будешь?
— Нет.
— Мелси?
— Нет.
— Наша лесопилка работала как-то возле Мелси, и твое лицо мне знакомо…
Дальше, до самой центральной улицы, они шли молча. Народу им почти не встретилось.
— Прощай, — сказал Хейз.
— Мне в ту же сторону, — мрачно произнес Енох. Слева стоял кинотеатр, у которого как раз меняли электрическую вывеску. — Если б не связались с теми деревенщинами, увидели бы шоу, — проворчал Енох и пошел дальше подле Хейза, бормоча что-то жалостливое.
В один момент он попытался схватить Хейза за рукав и задержать, но Хейз вырвался.
— Меня папаня сюда отправил, — надломившимся голосом повторил Енох. Обернувшись, Хейз увидел, что он плачет: сморщенное влажное лицо парня приобрело розовато-пурпурный оттенок. — Мне ж всего восемнадцать годков, — прохныкал Енох. — Я тут никого не знаю, пойти не к кому. Злые все. Папаня удрал с какой-то бабой, а меня сюда отправил. Баба та надолго не задержится, глазом моргнуть не успеет, как папаня ее отошьет. Ты ж мой первый знакомый. Я тебя где-то видел, точно. Точно видел тебя где-то.
Хейз, сделав невыразительное лицо, смотрел прямо перед собой, а Енох, пуская сопли, продолжал что-то мямлить. Они прошли мимо церкви, отеля, антикварной лавки и наконец оказались на улице, где стоял дом миссис Уоттс.
— Если тебе нужна баба, то нечего гоняться за малявками вроде той, которой ты подарил чистилку, — сказал Енох. — Я слышал, здесь неподалеку есть домик, где можно поразвлечься. Я тебе деньги потом верну, через неделю.
— У меня своя дорога. Моя дверь третья отсюда, и у меня есть женщина. Есть женщина, понял? К ней и иду, в гости. Ты мне не нужен.
— Деньги я верну, через неделю, — повторил Енох. — Я работаю в зоопарке, сторожем. Платят по неделям.
— Отстань, — велел Хейз.
— Люди в этом городе злые. Ты не местный, но ты злой.
Хейз не ответил и пошел дальше, глубоко втянув голову в плечи, словно бы на улице стоял холод.
— У тебя никого нет, — напомнил Енох. — Нет у тебя бабы, я же знаю. Сразу, как увидел тебя, понял: у тебя, кроме Иисуса, никого нет. Я тебя раньше видел и вспомнил.
— Мне сюда, — ответил Хейз и, не глядя на Еноха, свернул на дорожку к крыльцу миссис Уоттс.
Енох остановился.
— Да, о да! — прокричал он и утер сопли рукавом. — Иди себе, ступай, но глянь-ка, посмотри.
Похлопав себя по карману, Енох подбежал и схватил Хейза за рукав пиджака. Потряс у него перед носом картофелечисткой.
— Девка отдала ее мне. Отдала, и все, ничего не поделаешь. Потом сказала, где они живут, и попросила привести тебя. Не тебя попросила меня привести, а меня — привести тебя. Ты еще мотался за ними… — Его глаза, омытые слезами, заблестели, губы искривились в зловещей ухмылке. — Ведешь себя, будто кровь твоя мудрее остальных. Все не так. Моя мудрее, не твоя.
