— Господи Иисусе… — пробормотал Хейз.
— У матери была только внешность, — громче протараторила девушка. — Ее мало. Мало, любезный.
— Я слышу их шаги. Выходят, — заговорил слепец. — Доставай брошюры. Они выходят.
— Мало, мало, — повторяла девушка.
— Что будем делать? — спросил Енох. — Что в этом доме?
— Будем раздавать программки, — ответил слепец. — Моей пастве.
Девочка достала из сумки и вручила Еноху две стопки перетянутых шпагатом брошюр.
— Ты со вторым парнем ступай на ту сторону улицы и раздавай программы, — велел слепец дочери. — А мы с моим преследователем остаемся здесь.
— Нечего ему наши брошюры лапать. Он их только рвать горазд.
— Делай, что велено.
Секунду девушка стояла хмурясь, затем обратилась к Еноху Эмери:
— Ты! Если идешь — пошли.
Енох спрыгнул со спины льва и последовал за девушкой на другую сторону улицы.
Хейз шагнул было вниз по ступеням, и слепец вдруг схватил его за руку.
— Покайся! — прошептал он. — Поднимись на последнюю ступень крыльца и кайся в грехах, раздавай бумаги.
Он сунул Хейзу в руки стопку брошюр.
Хейз дернулся и тем ближе притянул к себе слепого проповедника.
— Послушайте, я не грешнее вашего.
— Ты блудил и богохульствовал. Что еще?
— Это просто ваши слова. Если я и грешил, то еще до того, как совершил хоть один проступок. Я чист. — Он попытался расцепить пальцы слепого священника, но тот лишь крепче обхватил запястье Хейза. — Я не верю в грех. Отпустите!
— Иисус тебя любит, — ровным, насмешливым тоном напомнил слепец. — Он тебя любит, Он любит тебя…
— Глупости, Христа нет и не было! — воскликнул Хейз, высвобождая руку.
— Ступай к дверям и раздавай бумаги…
— Я возьму их, поднимусь и зашвырну в кусты! Будь вы зрячим, увидели бы!
— Я более зряч, нежели ты! — смеясь, прокричал слепец. — Имеешь глаза, да не видишь, имеешь уши, да не слышишь. Однако со временем придется прозреть.
— Были б вы зрячи — смотрели бы! — сказал Хейз и помчался вверх по ступеням.
Из дверей зала уже вышла толпа народу, и кто-то даже успел преодолеть половину спуска по крыльцу. Хейз, растопырив локти, словно острые крылья, протолкался к дверям, но тут ему навстречу хлынул новый поток людей, и юношу отбросило в самое начало пути. Хейз снова принялся пробивать себе путь, пока кто-то не крикнул:
— Да пропустите этого идиота!
И люди расступились, давая дорогу. Хейз взбежал на самый верх и, отойдя в сторону, тяжело дыша, огляделся.
— Я не шел за ним! — прокричал он. — Никогда и ни за что не пошел бы за слепым дураком. Господи Иисусе!
Хейз стоял у здания, держа стопку брошюр за нить шпагата. К нему приблизился полный мужчина, желающий закурить сигару, и Хейз толкнул его в плечо.
— Взгляните туда, — произнес Хейз. — Видите того слепца? Он раздает брошюры и просит милостыню. Боже мой! И ребенка за собой таскает. Девочку, наряженную в женские тряпки, вынужденную раздавать брошюры. Господи!
— Фанатиков везде хватает, — ответил полный мужчина и продолжил свой путь.
— Иисусе, — произнес Хейз и наклонился к старушке в ожерелье из деревянных бусин. — Лучше вам перейти на другую сторону улицы, мадам. Тут, у крыльца, вас поджидает дурак, раздающий брошюры.
Толпа уже напирала сзади на старушку, однако та остановилась и посмотрела на Хейза ясными крохотными глазками. Хейз шагнул было к ней, но толпа понесла старушку дальше, и пришлось вернуться на место.
— Сладчайший Иисус Христос распят, — сказал Хейз. — Имею сказать вам, люди. Может, вы полагаете себя нечистыми, ибо не веруете, но вы чисты. Это имею сказать вам. Все вы, люди, как один чисты, но скажу вам: не потому, что Христос распят. Правду молвят, Христа распяли, но умер он не за вас. Внемлите: я сам проповедник и проповедую истину, — продолжил Хейз, но толпа двигалась мимо него очень быстро, как живой поток, распадающийся внизу на ручейки в каналах темных улиц. — Разве не ведомо мне, что есть, а чего нет?! Разве лишен я глаз в глазницах? Ужели я слеп? Внемлите, — кричал Хейз, — ибо я создам новую церковь, Церковь Истины Христову Без Христа. Примкните ко мне, от вас я не потребую ничего. Церкви моей пока еще нет, но она скоро воздвигнется.
