— Вы не здешняя, не так ли? — Спросил ее сосед.
Она кивнула, но промолчала. Она продолжала смотреть в окно. Перед тем, как она сегодня утром покинула Джорджию, мистер Коул проинструктировал ее не высовываться. Другим учителям сообщили, что родители Люси попросили ее перевести. Это было не правдой. Родители Люси, Келли и другие думали, что она до сих пор в Мече и Кресте.
Несколько недель назад это привело бы ее в ярость. Но то, что случилось в последние дни в Мече и Кресте, заставило Люси смотреть на мир намного серьезнее. Она мельком взглянула на другую жизнь — одну из многих, которую она делила с Даниелем. Она осознала, что любовь намного важнее для нее, чем она когда либо думала. Затем она испытала все те угрозы сумасшедшей, орудующей кинжалом старой женщины, которой она доверяла.
Таких людей как Мисс София было больше, чем Люси знала. Но никто ей не сказал, как их распознать. Мисс София выглядела вполне нормальной, до последнего момента. Могут ли другие выглядеть так же невинно как… этот брюнет, сидящий рядом с ней? Люси сглотнула, положила свои руки на колени и постаралась думать о Даниэле.
Даниэль отправил ее в безопасное место.
Люси представила, как он ждет ее, сидя на одном из тех серых пластиковых кресел в аэропорту, локти на коленях, белокурая голова наклонена между плеч. Качаясь взад вперед в своих черных кроссовках. Вставая и прогуливаясь каждые несколько минут вокруг вращающегося багажного конвейера.
Когда самолет приземлился, почувствовался толчок. Внезапно она занервничала. Будет ли он так же рад ее видеть, как и она его?
Она сосредоточилась на коричнево-бежевом оттенке обивки кресла перед ней. От долгого перелета ее шея затекла, а ее одежда пропиталась тяжелым и душным запахом самолета. Казалось, что наземный экипаж в темно-синей форме за окном невероятно долго направлял самолет на Джетуэй (фирменное название раздвижного перехода-"рукава", который соединяет салон самолета с одним из залов ожидания в здании аэропорта и используется для посадки и высадки пассажиров). Ее колени с нетерпением подрагивали.
— Я так понимаю, вы пробудете в калифорнии некоторое время?
Рядом сидящий парень устало улыбнулся, что заставило Люси еще больше захотеть встать.
— Почему вы это сказали? — Люси быстро спросила. — Что заставляет вас так думать?
Он моргнул. — Просто у вас такой большой красный туристический рюкзак.
Люси отодвинулась от него. Она даже не замечала этого парня до тех пор, пока он не разбудил ее две минуты назад. Как он узнал про ее багаж?
— Эй, ничего смертельного. — Он странно на нее посмотрел.
— Я просто стоял позади вас в очереди на регистрации багажа.
Люси неуклюже улыбнулась. — У меня есть парень, — вырвалось из ее уст. В тот же момент ее щеки покраснели.
Парень кашлянул. — Ясно.
Люси нахмурилась. Она не знала, почему так сказала. Она не хотела грубить, но как только лампочка привязных ремней потухла, все, чего она хотела, это очень быстро пройти мимо этого парня и прочь из самолета. У него, наверное, возникла та же самая идея, так как он наклонился назад и взмахнул рукой вперед. Настолько вежливо, насколько могла, Люси протолкнулась мимо и быстро двинулась к выходу.
Только вот продвижение по Джетуэю по узкому проходу длилось мучительно долго. Проклиная про себя всех калифорнийцев шаркающих перед ней, Люси стояла на носочках и переминалась с ноги на ногу. К тому времени, как она вошла в терминал, она чувствовала себя немного обезумевшей от нетерпения.
Наконец, она могла двигаться. Она умело перевигалась через толпу и даже забыла про парня которого она только что встретила в самолете. Она забыла, что нервничала о том, что никогда в жизни не была в Калифорнии, никогда не была западнее Бренсона, штат Миссури, куда ее родители вытащили, чтобы посмотреть как Яков Смирнов делает стойки. И даже первый раз за недавние дни, она забыла про те ужасные вещи, которые она видела в Мече и Кресте. Она направлялась к единственному в мире человеку, который мог заставить ее почувствовать себя лучше. Единственный человек, который может дать ей понять, что все страдания, которые она терпела, все Тени, что все это нереальное сражение на кладбище, и хуже всего, горе от смерти Пенни, стоит того чтобы продолжать жить.
