— Пойдем, ты там нужен, — сказал он.
Я встал, и полицейский проговорил:
— Чтобы без этих штучек, понял?
Я кивнул.
Полицейский провел меня в комнату для допросов и оставил там, закрыв дверь на замок. В комнате находились металлический стол, два стула и искореженная пепельница. Когда меня забрали, карманы мои обчистили и все сложили в пакет. Я бы убил за сигарету и устроил бы бог весть что за таблетку, не говоря уже о двойном виски. Я сел на жесткий стул, стараясь не думать про положение, в которое попал. Открылась дверь, и вошел Кленси. На лице — акулья ухмылка. Похоже, он пребывал в отличном настроении.
— Ну и ну… — Кленси покачал головой.
— Замечательная фраза. Не забудь записать, пригодится на каком-нибудь мероприятии в гольф-клубе.
Форма инспектора была идеально выглажена. На мои слова он отреагировал еще более широкой улыбкой.
— Разве я не говорил тебе, парень, что когда-нибудь ты вляпаешься по-крупному и я тебя поимею?
— Не думаю, что эта процедура будет к месту.
Он приложил ладонь к одному уху:
— Ты о чем, парень? Давай выкладывай… можешь кричать, здесь нас никто не потревожит.
— Разве мне не полагается адвокат или звонок по телефону?
Кленси пришел в восторг и ответил, пародируя американский акцент:
— Как янки говорят: «Кому звонить-то будешь?»
Я молчал, как будто у меня был выбор. Он сказал:
— Тот мужик, которым ты окно разбил… Хуже ты не мог никого себе выбрать.
— Я как-то не интересовался его рекомендациями.
Инспектор заржал. Он явно наслаждался.
— Тебе цены нет, Джек. Но этот тип, который в окно влетел, ты только догадайся, кто он такой.
— Понятия не имею.
— Да ладно, угадай.
— Мне плевать.
Кленси стукнул кулаком по столу:
— Сейчас ты перестанешь плевать. Он самый богатый бизнесмен в нашем городе. Его даже на звание «Человек года» выдвинули.
Тут пришел мой черед улыбаться. Я заметил:
— Достойнее, видать, не нашлось.
Теперь инспектор сел. Нас разделял стол. Кленси впился в меня глазами:
— Тебе в тюрьме не понравится, Джек.
— Тут ты прав.
— Хуже того, ты тюрьме не понравишься. Особенно если узнают, что ты был полицейским.
— Ты уж постараешься, чтобы узнали.
— Такие истории, Джек, распространяются подобно лесному пожару.
Я не ответил. Когда они начинают глумиться, лучше не вмешиваться, пусть стараются. Кленси добавил:
— Они уже становятся к тебе в очередь, Джек. Ты понимаешь, о чем я?
Инспектор встал и снова спросил:
— У тебя все есть — чай, сигареты, верно? — Он окинул взглядом пустой стол. — Не сомневаюсь, ты уже позаботился, чтобы тебе достали наркотики. Говорят, в тюрьме можно достать практически все. Мне пора — у меня гольф до обеда.
Кленси постучал в дверь, оглянулся и сказал:
— Я бы рад бросить тебе спасательный канат, сказать несколько теплых слов в трудную минуту…
Я встретился с ним взглядом и спросил:
— Потому что мы когда-то были друзьями?
— Увы, все что я могу сказать… Вероятно, ты считаешь, что я принес тебе плохие новости, но дальше будет только хуже.
Дверь открылась, и он вышел. Меня отвели назад в мою камеру. Мужик на второй койке мирно спал. Может быть, для него все худшее было уже позади. По прошествии нескольких часов в коридоре появился сержант. Ему было лет пятьдесят. Причем выглядел он плохо. Сержант подошел к камере и проговорил:
— Джек… вот… извини, что раньше не смог прийти…
Он передал мне сумку и добавил:
— Не хотел, чтобы наша молодежь меня застукала.
И ушел.
Я не мог вспомнить, как его звали. Лицо было слегка знакомым, но я не мог сообразить, кто он такой. Открыл сумку: сигареты, зажигалка, бутерброды, бутылка виски.
В 1888 году Уильям Блант сидел в тюрьме в Голуэе. Вот что он рассказывал:
Отношения между заключенными и надсмотрщиками были теплыми, потому что и те, и другие были выходцами из одного и того же класса, родились в деревне и от рождения отличались любовью к природе и одинаковыми добродетелями, недостатками и слабостями.
Из книги «Женщины тюрьмы Голуэя» Джеральдины Картин.
Я постарался растянуть виски надолго, пил маленькими глотками, чтобы хоть немного расслабиться. Не курил, пока более-менее не успокоился. Тогда достал одну сигарету. А… проняло сразу… Даже подумал, не съесть ли бутерброд. Есть не стал, но хотя бы прикинул: может, стоит. Засунул все остальное под подушку. Когда пришел молодой часовой с проверкой, он посмотрел на меня с подозрением. Если бы он вошел и начал обыск, я бы с ним подрался. Во всяком случае, я так думал. Но часовой прогремел ключами и пошел дальше.
