Это и сгубило их.
Девушка выкинула вперед руку и сильным ударом ребра ладони вогнала кадык Мазая в его горло. Тот замертво упал на пол. Вышедший из оцепенения шофер выхватил из куртки пистолет и направил его на отчаянную юную особу.
Грохнул выстрел. Шофер покачнулся. Прозвучал еще выстрел. Водила рухнул на пол. Какое-то время девушка смотрела на него, потом — на Игоря, сидевшего с выставленной вперед рукой с зажатым в ней оружием, выроненным Лысым. Получалось так, что парень, прикованный за одну руку к батарее, спас ей жизнь.
Однако этим дело не завершилось. Взяв у мертвого шофера пистолет, она выстрелила в зашевелившегося на полу Лысого. Потом, аккуратно вытерев оружие о полу своей тенниски, она вложила его в шоферскую руку и чуть сжала ее, чтобы на курке и рукоятке остались отпечатки пальцев водилы. После этого она обратилась к Игорю:
— У кого были ключи от наручников?
Тот кивнул в сторону Мазая. Она обшарила карманы куртки проглотившего собственный кадык и вынула оттуда ключи. Освободив Игоря, она коротко бросила:
— Дай пистолет!
Игорь секунду колебался.
— Давай, быстро!
Повинуясь какой-то весьма властной силе, он протянул ей оружие рукояткой вперед. Засунув его за пазуху, она произнесла:
— Помоги мне.
Они подошли к Лысому и оттащили его к батарее. После чего девушка взяла переданный ей Игорем пистолет, протерла его, как и мазаевский, и, нагнувшись к Лысому, вложила оружие в руку трупа.
— Все, — сказала она, оглядывая комнату. — Уходим отсюда, быстро!
Выбежав вместе с Игорем на лестничную площадку, девушка подобрала валявшееся мусорное ведро. Затем пара поднялась на четвертый этаж.
Когда они зашли внутрь ее квартиры, хозяйка так же тихо, как открывала свое жилище, закрыла дверь.
— Проходи в комнату, — сказала Ольга молодому человеку.
Сама она скинула куртку в прихожей и стояла молча, прислушиваясь к тому, что происходило в наверняка растревоженном подъезде. Действительно, послышались звуки замочных щелчков.
"Зашевелились… Сейчас вызовут ментов", — подумала Ольга.
Она прошла в комнату, в середине которой стоял парень, потирая прищемленную наручником кисть руки.
— Раздевайся и ложись в постель, — сказала Ольга.
Она пошла на кухню и достала из холодильника едва начатую бутылку армянского коньяка.
Сама она почти не пила, лишь иногда добавляла коньяк в кофе. Эту бутылку подарил Гиви в день ее рождения.
Вернувшись в комнату с бутылкой и стаканом, она заметила, что молодой человек по-прежнему стоит в комнате, переминаясь с ноги на ногу.
— Тебе же было сказано — раздевайся и ложись в постель! — произнесла Ольга категоричным тоном. — А до этого выпей коньяк и затем хорошенько прополощи им рот.
— Я что-то не совсем понимаю, — начал парень хрипловатым голосом. — Я это должен сделать в качестве платы за оказанные услуги или мы уже настолько близки после происшедшего здесь?..
Ольга только сейчас поняла всю двусмысленность своих указаний и усмехнулась.
— Дурачок… Скоро менты начнут обход квартир. Я хочу, чтобы они подумали, что ты пьян и спишь.
— Понял!
Он налил коньяка на добрую треть стакана и залпом выпил, после чего, как было велено, прополоскал рот: амбре было гарантировано.
— Вот так, хорошо, — прокомментировала Ольга. — Заодно и полегчает. Да и заснешь быстрей.
Переодевшись в домашний спортивный костюм, она накинула куртку и подошла к входной двери. На лестничной клетке кто-то разговаривал. Ольга тоже открыла дверь и высунула голову.
На площадке стояла пожилая полная женщина в ночной сорочке с накинутым на нее фланелевым халатом. Рядом с ней находился сосед по лестничной клетке, алкоголик, которого все в подъезде звали просто Петровичем.
Видимо, женщина была разбужена звуками выстрелов, а Петрович просто еще не ложился спать, так как в это время у него еще было чего "принять".
Увидев Ольгу, женщина спросила:
— Вы что-нибудь слышали?
— Да, какие-то громкие хлопки… — ответила она.
— Во, стреляли, точно вам говорю, стреляли! — убежденно воскликнул Петрович. — Из ружья… Можете мне поверить, бляха-муха…
За Петровичем открылась дверь, и на площадке появилась женщина с лицом выпивохи с многолетним стажем. Она, пошатываясь, подошла к Петровичу и заплетающимся языком спросила:
