С раннего утра партизаны собирались группами, обсуждали новости, читали вслух газеты, которые время от времени доставляли «московские» самолеты.
Особенно долго занимали федоровцев события на Курской дуге, в которых и они приняли косвенное участие, помешав фашистам доставить к месту сражения многие эшелоны солдат и техники.
— Скоро Гитлеру конец! — пророчествовали партизанские деды. — Это завсегда так: захвати змею пальцами у головы — ей и куснуть тебя неспособно. Так и тут: шуранули наши немцев под Курском, считай, что одна им дорога — в могилу. Ну, может, пошипят еще, поизвиваются, а все одно — наша победа не за горами.
Украинцы все чаще поминали про Киев, не так давно освобожденный от оккупантов, вычитывали в газетах подробности про то, как искалечили его немцы, и нервничали:
— Ну, когда ж нам «дело» дадут? Ну, когда ж?
И «спивали» в несколько голосов «Реве тай стогне Днипр широкий», подперев скулы ладонями.
Аня шила для подрывников маскхалаты, когда явился посыльный:
— Сержант Малых, в штаб…
В штабной землянке, куда она вошла, оказалось все командование соединения. Разговор начал комиссар.
— Есть серьезное задание, — сказал он, посмотрев в Анины внимательные глаза, и продолжил: — Мы решили послать тебя к подпольщикам в Пинск и в Мозырь. Надо доставить им новую подрывную технику, а главное, обучить товарищей, как с ней обращаться.
— Документы и легенду мы тебе приготовили «железные», но все же задание очень и очень опасное, — добавил Федоров и, помолчав, выговорил негромко и строго: — Даем тебе сутки — на размышление. Запомни, мы тебя не принуждаем, ты можешь отказаться, и никто за это не упрекнет. Дело добровольное. Иди, думай.
Аня направилась к выходу, но потом остановилась. «Думать… О чем думать? Об опасностях? Но разве их мало встречалось до этого? Такая работа… Такое время…»
— Я готова к выполнению, — оказала она, — все обдумала… Давно.
Допоздна просидела девушка вместе с начальником штаба и командиром разведки. Надо было заучить наизусть пароли, особые приметы явок, системы сигналов и многое другое, о чем нельзя упоминать в записной книжке или на клочке бумаги, но что знать надо совершенно четко.
И еще трое суток шла кропотливая подготовка. Лишь после этого Аня Малых отобрала указанные ей мины и другую «технику», погрузила все это и полсотни килограммов тола на сани, а утром вместе с группой разведчиков выехала выполнять свое опасное задание.
Кроме всего прочего, Аня везла мозырским и пинским подпольщикам свежие листовки, которые призывали население всячески вредить оккупантам, прятать от них продукты, не верить их лживым россказням про то, что будто бы еще немного и гитлеровская армия победит или что у гитлеровской армии найдется такое оружие, которое способно вызвать панику в рядах Советской Армии.
Листовка сообщала, что в действительности части Советской Армии по-прежнему бьют фашистов, наступая на всех фронтах, и день победы теперь недалек…
Весь партизанский край Аня и ее помощники проехали на санях. На границе зоны встали на лыжи. Несмотря на небольшую оттепель, идти было легко: ночами хорошо подмораживало, а днем все равно приходилось отсиживаться в лесах или оврагах.
До шоссе Брест — Пинск добрались ночью. Спрятав в овражке часть подрывного имущества, Аня запомнила номер телеграфного столба, стоявшего напротив, у дороги, и распрощалась со своим «конвоем». В город ей нужно было идти одной. А партизанам предстоял еще большой путь под Мозырь, куда на явку, к связному, они обязаны были доставить оставшуюся взрывчатку и остальные мины.
Ночью входить в город нельзя — могут схватить просто потому, что нет ночного пропуска. Аня забралась в придорожные кусты и просидела там до утра. Потом переоделась в припасенную одежду и запрятала в снег лыжи, оружие и свои партизанские пожитки. Подержала на ладони маленький «вальтер», когда-то подаренный Костей, и, зарыв в снег пустую кобуру, все-таки засунула пистолетик глубоко в валенок.
Вскоре, выйдя на дорогу, девушка смешалась с людьми, которые опешили в город по своим делам. День был воскресный: жители соседних сел и хуторов несли на базар свои немудрящие припасы. Разговоров не было слышно. Люди предпочитали молчать.
