— Урат, — проговорил он.
Грейс ждала, но ничего не происходило. Бесполезно, магия слишком слаба здесь, на Земле.
Тут Тревис отпрянул, и дверь распахнулась. Грейс не верила своим глазам:
— Я думала…
Тревис поражение смотрел на свою правую ладонь, на которой сиял серебряный символ: три перекрещенные линии.
— Моя сила. Она вернулась!
— Что там у вас, Тревис? — спросил Митчелл, не оборачиваясь.
— Мы входим, — ответила Грейс.
Тревис поставил ногу на задний бампер, подтянулся и взобрался внутрь, затем протянул руку Грейс. Воздух в кузове трейлера слегка светился странным металлическим светом. Все внутри был заставлено большими стальными упаковочными ящиками. Многие попадали набок, когда трейлер остановился.
Послышался стон. Грейс обернулась и увидела руку, торчащую из дыры в одном из ящиков.
— Бельтан! — закричал Тревис.
Они с Грейс подбежали к ящику одновременно. Грейс схватила большую, но исхудавшую руку рыцаря.
— Бельтан, мы здесь! Мы найдем способ открыть…
И тут Тревис прокричал руну:
— Урат!
Дверца ящика распахнулась. Грейс отпустила руку рыцаря, и вскоре сам он неуверенно выбрался из ящика: высокая тощая, но такая знакомая фигура.
Бельтан улыбнулся, и, несмотря на всю его худобу, круги под глазами, изможденное лицо, он показался Грейс таким прекрасным, что у нее перехватило дыхание.
— Бельтан. — Теперь Тревис шептал. Рыцарь нахмурился:
— Клянусь Ватрисом, что с тобой случилось, Тревис Уайлдер?
Тревис обнял великана-рыцаря с таким жаром, что слезы заструились по щекам Грейс.
Тревис не выпускал Бельтана из объятий. Раньше рыцарь всегда казался таким сильным, таким несгибаемым. Теперь же, под белым лабораторным халатом, его тело выглядело слабым и беззащитным. Тревис знал, что легко мог бы поднять рыцаря на руки. Впрочем, может, оно и правильно? Может, теперь он защитник?
— Тревис, — поговорил Бельтан. — Я должен что-то сказать тебе.
Грейс бросила нервный взгляд на дверь трейлера.
— Нам нужно идти.
— Она права, — сказал Тревис. — Здесь небезопасно. Поговорим позже.
Где-то снаружи раздался выстрел.
— Нет, это не может ждать!
Бельтан схватил Тревиса за плечи. Он еще был силен, и Тревис не смог бы легко вырваться. Бельтан с трудом подбирал слова, глаза его горели.
— Тогда, в банях Спардиса, я… я сказал тебе, что не жалею. Но я сказал это, потому что думал, что умираю. Я знаю, ты не слышал зова, и… я сожалею, Тревис. Сожалею, что…
— Нет! — Тревис говорил твердо. — Не смей сожалеть, Бельтан! Никто не имеет права сожалеть о том, что полюбил.
Бельтан пораженно смотрел на него.
— Да, — продолжал Тревис. — Ты немного удивил меня. Однако я много думал об этом. Я не знал, что делать, но это не важно. Теперь я знаю. — Слова, ясные, словно руны, возникали в мозгу Тревиса. — Бельтан, я…
В открытой двери трейлера показался стройный силуэт. Тревис обернулся и встретил золотой взгляд Вани.
— Охрана наступает, — сказала она. — Их немного, и вряд ли они ожидали встретить сопротивление. Думали, что горлеты уже давно сожрали нас. Но Дэвис и Митчелл не смогут долго их сдерживать. Нам нужно торопиться.
Бельтан смотрел на Вани широко раскрытыми глазами:
— Кто она?
— Она… — Тревис облизнул губы.
— Это Вани, — сказала Грейс. — Она воин с Зеи, и мы обязаны ей жизнью.
Бельтан кивнул:
— Тогда и я обязан тебе жизнью, Вани.
Она взглянула на Тревиса, затем вновь на Бельтана.
— Твоя благодарность может оказаться преждевременной, рыцарь из Кейлавана. Нам нужно уходить.
— Погодите, — сказал Бельтан. — Есть кое-кто еще, кому требуется наша помощь.
— Бельтан… — запротестовал было Тревис, но рыцарь прервал его:
— Ты не понимаешь, Тревис. Мы должны освободить его.
В глубине трейлера блеснул серебряный свет. Тревис почувствовал покалывание в правой руке.
Он, Бельтан и Вани достигли ящика одновременно, втроем поставили его вертикально. За маленькой решетчатой дверцей что-то двигалось.
— Поспешим, — сказал Бельтан. — Мне кажется… он болен.
Тревис опустился на колени и заглянул в ящик. На него смотрели большие миндалевидные глаза. В них была какая-то древняя грусть, боль и что-то еще. Возможно, радость.
Тревис понял:
— Железо! Он не выносит прикосновения к железу или стали. Никто из них не может. Поэтому ему и не выбраться.
