Вместо нормальной машины меня вместе с побитым жизнью ментом-охранником усадили в зарешеченный «уазик» и без каких бы то ни было объяснений повезли в неизвестном направлении. Уже на выезде с огороженной территории аэродрома я увидела нескольких фотокорреспондентов, вооруженных камерами с огромными телеобъективами.
Стерегущий меня старый сержант указал пальцем на буквально прилипших к проволочному ограждению людей и, широко улыбнувшись во весь щербатый рот, промолвил:
— Папарацци!
Я пожала плечами.
Через сорок минут мы въехали на малогостеприимную территорию одной из московских тюрем. Сержант распахнул дверь маленького автозака и даже помог мне вылезти наружу. Я переминалась с ноги на ногу на сером асфальте в самом центре большого бетонного мешка и не понимала, что со мной будет дальше. Задавать вопросы было некому. Но прошло несколько минут, и железные ворота, через которые мы попали сюда, распахнулись. Внутрь въехал черный «Мерседес» Черткова. Теперь все было по-другому! Игорь Борисович подошел ко мне с самой очаровательной улыбкой, на которую вообще был способен. Способен, как обычно, не очень, но существенного значения это не имело. Вслед за ним из машины вышел толстый прокурор в генеральских погонах. На его красном пропитом лице уж вовсе никакой улыбки не было, зато в его руке блеснул ключ, и через мгновение мои руки были свободны.
— Добро пожаловать на родину! — Игорь Борисович обвел рукой бетонные строения, окружавшие тюремный двор.
— Здесь теперь будет мой дом? — как могла иронично проговорила я.
Разумеется, я ожидала немедленного опровержения, но мой компаньон утвердительно кивнул, а прокурор ответил мне просто-таки иронически:
— Именно! Существуют международные организации, которые тщательнейшим образом проверяют, как содержатся лица, перемещенные для исполнения наказания в страну постоянного проживания. А ваша персона, скорее всего, интересует еще и представительство Палестинской автономии в Москве. Вы для них ненавистная детоубийца.
— Но ведь дело мое уже пересматривается!
Мне не ответили и указали на тяжелую железную дверь в одном из ограничивающих тюремный двор зданий. Открывшись изнутри, она пропустила нас в сырой, пропахший масляной краской коридор. Мне стало по-настоящему страшно. Но прокурорский генерал отстал, скрывшись за одной из боковых дверей, а нас с Игорем Борисовичем охранник препроводил в большую неуютную комнатку без окон, с одной голой лампочкой на высоком потолке. Посередине комнаты находились намертво вделанные в бетонный пол стол и два табурета. Другой мебели здесь не было, и мы с Игорем Борисовичем сели друг напротив друга.
— Вот теперь мы с тобой и поговорим! — обратился ко мне Чертков. — Будешь теперь слушаться старших и прекратишь шляться, куда не просят?
В его голосе слышалась не то чтобы угроза, но свойственная этому человеку не всегда добрая ирония.
— Если бы я не оказалась в том месте в ту самую минуту, любимый мой человек погиб бы! А это прекрасный человек, поверьте! Вне зависимости от моего к нему отношения…
— А застреленного тобой мальца тебе не жалко?
Я только развела руками:
— Аллах дал — Аллах взял! Зачем жалеть — он же шахид, по-ихнему! Его сейчас умело ласкают семьдесят две девственницы, не так ли?
Игорь Борисович отрицательно покачал головой и вновь жутковато ухмыльнулся:
— Нет, не так! Ты опять ошиблась! Его сейчас на небесах если кто и ласкает, так это семьдесят два девственника! У меня есть достоверные сведения — пацан был голубой! Поэтому и пытался быть самым бойким, чтобы обелить себя среди друзей-товарищей. У них это, в отличие от российского телевидения, пока в моду не вошло.
Я не стала спрашивать, откуда у Игоря Борисовича столь достоверные сведения о сексуальной ориентации моей жертвы. Признаться, мне было плевать на теологические перспективы сексуальной жизни голубых шахидов в царстве теней.
— А где Семен? Где Даша с мамой и Ромой?
Лицо Игоря Борисовича посерьезнело.
— Отвечаю по порядку: Семена с нами больше нет…
— Как?! — вскричала я в ужасе.
— Успокойся — он жив, здоров и на свободе. Пока… Как и все мы… — Он кивнул в мою сторону. — Тебя я в виду не имею. Ему есть что есть, что пить и где спать… и даже, наверное, с кем…
