Микаэла пристально посмотрела в красивые задумчивые глаза улыбающегося свекра.
— Конечно, смогу, мсье! Я немедленно попрошу кого-нибудь из слуг разыскать ее.
"Dieu! Maman, пожалуй, убьет меня за такую услугу!” — добавила она про себя.
— Спасибо. Весьма вам благодарен, — степенно ответил Джон.
* * *
Пока они поднимались по лестнице, Хью старательно продолжал изображать страдальца. Выбор помещения для отдыха он оставил за женой и не ошибся. Она привела его в спальные покои хозяев, состоящие из "двух больших комнат, каждая из которых имела отдельный вход. Разделялись они двумя комнатками поменьше — гардеробными, позади которых имелся специальный коридорчик. Через него супруг мог незаметно для посторонних глаз проникнуть из собственной спальни в спальню своей благоверной.
Первое, что Хью увидел в помещении, предназначенном ему, была огромная кровать с высоким в голубых полосах по белому фону пологом. У стены стояло не менее чудовищных размеров кресло из розового дерева. Многочисленные окна прикрывались такими же, как полог кровати, бело-голубыми занавесками, отчего в, комнате царили приятный полумрак и прохлада. Сквозь двойные стеклянные двери можно было выйти на верхнюю галерею. Ковер с красивым узором в сине-голубых тонах лежал на полу из желтоватых сосновых досок.
Постельное белье Микаэла в расчете на приезд мужа заменила только этим утром. Опустившись на мягкую, благоухающую свежестью постель, Хью блаженно вздохнул. В этот момент он с особой ясностью ощутил, что оказался именно там, где хотел: в собственном доме, в своей кровати. Рядом была заботливая красивая жена. О чем еще может просить Господа мужчина? Он чуть скосил глаза в ее сторону. Микаэла нерешительно топталась у двери, в которую они только что вошли. Его супруга? Вот кто ему действительно нужен сейчас: жена, лежащая с ним рядом.
— С тобой ничего не случится, если я ненадолго уйду? — мягко спросила она. — Мне необходимо взглянуть, все ли в порядке на кухне, и убедиться, что мама не забыла про твоего отчима.
Хью так натурально застонал, что даже самому стало себя жалко.
— Действительно необходимо? — спросил он слабым голосом.
— О! — бросилась к нему Микаэла. — С тобой все в порядке? Рана разболелась? Что мне сделать, чтобы тебе стало легче?
Воображение Хью мгновенно нарисовало сладострастную картину. Сердце затрепетало, по телу прокатилась горячая волна, нижняя его часть вздрогнула и рванулась вверх. Если бы Микаэла могла сейчас видеть его мужское достоинство, она бы мгновенно поняла, что ему сейчас требуется. Хью с наигранным усилием перевернулся на бок, подперев голову рукой.
— Помоги, если тебе не трудно, снять рубашку и ботинки, — чуть слышно произнес, он.
То, что помочь в этом вполне мог и слуга, Микаэле в голову не пришло.
* * *
— О да, конечно! — ответила она, с готовностью бросаясь выполнять просьбу мужа. Ботинки она стащила без труда, но с рубашкой вышла заминка. Лишь только Микаэла стала снимать ее, Хью покачнулся. Чтобы сохранить равновесие, он обхватил талию жены. Руки скользнули по бедрам, спине, бокам и наконец замерли возле груди. Голова его качнулась, губы прикоснулись к ее волосам, защекотали висок. Когда рубашка наконец упала на кровать, лицо молодой женщины пылало, голова кружилась. Случайные вроде бы соприкосновения с его теплым лицом, пряный мужской запах и горячее дыхание возбуждали, заставляя бешено биться сердце. Микаэла с трудом сдерживала желание прижаться к Хью и насладиться желанной близостью. “Он плохо себя чувствует. Его же ранили совсем недавно! — успокаивала она себя. — Ты же твердо решила держаться с ним с холодной вежливостью, не проявляя чувств!” Но доводы разума не очень помогали. При малейшем взгляде на полуобнаженного Хью, на его мускулистую грудь внутри все трепетало. Даже не притрагиваясь, она чувствовала, как мягка и тепла его кожа. К низу живота подкатился горячий комок, бедра дрогнули, грудь напряглась, в сосках появилось приятное покалывание.
— Мне надо идти, — пролепетала она, заставив себя отвернуться. — Я должна распорядиться, чтобы тебе принесли бульон, вино и хлеб.
