Моя бабушка курит трубку - страница 27

Шрифт

Интервал

В небе голубом и на высоте

Белый самолет совершал полет.

Летел!

Десять тысяч душ,

Повернув носы

К небу, наблюдали

Лайнера полет.

«Он красив и дюж!

Точен, как часы!

Это – самолет», —

Говорил народ.

«Во, какой большой,

А? Как он летит!

В нем сидит пилот,

Или даже два!

Мама, он такой…!

Мама! Ну, не спи!

Мама, я бы прямо

Ща бы за него пошла!»

«Ну, как упадет?» —

Мрачный гражданин

Думал, флегматично

Ковыряя нос, —

Понастроят всяких

Чертовых махин,

А ты, лежи и жди,

Когда он упадет!»

А поэт лежал,

Нервно лавр жуя,

Силясь хоть чего-то

Сочинить, вроде:

«Самолет улетел в полет:

В нем сидел пилот», —

Дальше не идет.

Десять тысяч душ,

Повернув носы

К небу,

наблюдали лайнера полет.

Он летел красиво,

Точно, как часы.

«Вот так самолет!» —

Повторял народ.

Сказка

Сыну Саньке

Здесь злой Корунд,

Потомок Янычаров

Вперяет взор

В далекие Вершины,

И где-то рвется,

Словно птица в небо,

Тоскливый путник

В хижину лесную.

Там птицы Пфень и Пфя,

Там пенье сойки.

И рыцари сигают

По протокам,

Ища своих невест,

Спасая слабых.

И колдуны грызут

Свой черный корень.

Когда ж взойдет Заря,

Вдруг все затихнет.

Исчезнут все русалки

И колдуньи.

А рыцари

На резвых иноходцах

Умчатся прочь

С невестами и скарбом.

И только камень

На дороге древней

Останется валяться,

Как валялся,

Пока его к обочине

Не скинет

Нога животного

Иль просто Человека.

И будет молча изнывать

В пыли дорожной

Злодей Корунд —

Потомок Янычаров.

Товарищ жлобин, красный командир (песнь)

^{>Сказки для детей}

Я стою, раздвинув ноги,

На проселочной дороге.

Я стою, раздвинув ноги,

И смотрю за горизонт.

Там промчался на тачанке

Дорогой товарищ Жлобин,

А за ним рубать буржуев

Мчался красный батальон.

Дорогой товарищ Жлобин

Машет крепкою рукою.

А в руке сжимает саблю.

Саблей рубит он врага.

А на кожаном кожане

Орден реет над полями,

Дорогой товарищ Жлобин

Этот орден заслужил.

Мы Республику Советов

Обожаем беззаветно.

Мы Республику Советов,

Словно женку, стережем.

Дорогой товарищ Жлобин.

Получив почетный орден,

Он ровняет безвозмездно

На себя весь батальон.

Эх, с такими вот руками.

Да с такими вот ногами,

С этим пламенным мотором

Главковерхом в пору стать.

Я стою, раздвинув ноги,

На проселочной дороге.

Хай живет сто лет товарищ

Жлобин, в Бога душу мать!

«Долго-долго-долго пляшет огонёк…»

Долго-долго-долго пляшет огонёк,

Только-только-только между двух дорог.

Глаз твоих прекрасных звонкие лучи,

Светят ясно-ясно в ветреной ночи.

Что со мною будет? Будет что с тобой?

Что нам скажут люди, милый ангел мой?

До самозабвенья, до земли сырой,

До изнеможенья болен я тобой!

Где смеются Боги, там демоны грустят

Две сошлись дороги, где встретил я тебя.

Медью раскалённой кровь кипит в груди

Стану приручённый, будь не уходи!

Смерть бери – не трушу, ведь жизнь она одна,

А ну не трогай душу в ней живёт она.

Глаз её прекрасных звонкие лучи

Ясно-ясно-ясно светят мне в ночи,

Ясно-ясно-ясно-ясно светят мне в ночи!

Где смеются Боги, там демоны грустят

Две сошлись дороги, где встретил я тебя.

Медью раскалённой кровь кипит в груди

Стал я приручённый, будь, не уходи!

Я ж тобою приручённый, будь не уходи!

Первая встреча

^{>(Романс)}

Ну что сказать Вам, я не знаю

Слова – ничто. В них проку нет.

Но Вас я нежно вспоминаю,

Когда в окошках гаснет свет.

Была зима, зима лихая.

Шатра гирлянды над прудом.

Гудки машин, звонки трамвая,

С ротондой белою Ваш дом.

Мы пили чай, Вы говорили

Негромко, с легкой хрипотцой,

Вы улыбались и курили,

Вы были вежливы со мной.

Я дерзок был и непокладист

Не соглашался, спорил я,

А Вы лукаво улыбались

И молча, слушали меня.

Теперь весна, листва из почек

Рванёт по городу к Кремлю.

Я Вас люблю Галина Волчек,

Галина Волчек, Вас люблю!

Рассказы, сказки, заметки

Кукарача

Небо было синим. Паровозик был зеленым. Равнина. Это была равнина, не было деревьев, и не было ничего, воды не было тоже. Была равнина и белый забор. Я не видел Китайской стены, но забор был белым, как Китайская стена. А ворота были черными. Такие черные железные ворота, и там перед ними рельсы. Зеленый веселый паровозик с двумя вагонами засвистел и остановился, пухая белым паром, как старый курильщик. «Пух-пух-пух», – пухает паровозик, и дядька, рыжий, веснушчатый, смолит папироску. А рядом с ним стоит испуганный парень лет семнадцати.