Мне-то было прекрасно известно, что это не из-за платья, а из-за Роберта Дадли. Эти нежные, превосходной формы ручки могли наносить ощутимые удары, в особенности, когда какое-нибудь украшенное бриллиантами кольцо впивалось в кожу. Уместное напоминание о том, что недальновидно говорить неприятности королеве.
Я заметила также, как в дальнейшем, когда мы с Робертом бывали возле нее вместе, она пристально наблюдала за нами. Но мы не смотрели друг на друга, и, полагаю, она была удовлетворена.
Роберт в те дни совершенно не обращал на меня внимания. Он стремился достичь одной цели, и ничто не могло заставить его отступиться от нее: намерение жениться на королеве занимало тогда все его внимание.
Я не часто задумывалась над тем, что должна думать и ощущать его бедная жена, сосланная в поместье, и как он относится к слухам. Тот факт, что он никогда не брал ее на приемы и ко двору, должен был вызвать в ней подозрения. Я думала о том, что за забава была бы, если бы ей показать его отношения с королевой. Я представляла себе, как я навещаю леди Эми и предлагаю ей сопроводить меня ко двору. Более всего мне доставляла удовольствие фантазия, как я стану представлять ее королеве:
— Ваше Величество, разрешите представить Вам моего хорошего друга — леди Дадли. Вы оказываете столь большое благоволение милорду, что, проезжая поместье Камнор Плэйс и встретив миледи, я исполнилась уверенности, что вы пожелаете доставить лорду Роберту удовольствие находиться в компании его жены.
Этим самым я доставляла себе удовольствие и пошалить, и отплатить королеве за то, что я, Леттис Ноллис, гораздо более красивая женщина, чем она, Елизавета Тюдор, была проигнорирована. И все это потому лишь, что она была на троне, а я была никто — для него, самого красивого мужчины двора.
Я бы, конечно, никогда не осмелилась пригласить леди Дадли ко двору. Если бы это случилось, я полагаю, дело не ограничилось бы одной пощечиной. В лучшем случае я вернулась бы в Ротерфилд Грейс и никогда бы никто обо мне не узнал.
Я была изумлена, когда услышала, что за опорочивание чести королевы была заточена в тюрьму одинокая старуха, скромная женщина, добывающая себе хлеб работой в провинции: она полагала, что знает о том, что происходит в спальне королевы более, чем все мы, придворные фрейлины.
Оказалось, что старушка Доув, выполняя какие-то работы по шитью для некоей леди, слышала от нее, что лорд Роберт подарил королеве нижнюю юбку, и передала далее эту новость в том смысле, что подарок состоял не в юбке, а в ребенке.
Если бы эта сплетня и оставалась чисто женской сплетней, то не было бы столь строгих мер пресечения к какой-то глупой старухе, но доля правды, и очень серьезная, была в этой сплетне, в виду отношений королевы к Роберту и его — к ней, и слишком часто они бывали вместе наедине, чтобы не верить этой сплетне.
Таким образом, старуха была арестована и слух об аресте распространился по всей стране.
Елизавета и тут поступила дальновидно и мудро: она объявила старуху умалишенной и велела отпустить, чем заслужила горячую благодарность несчастной, так как та, по всей видимости, ожидала за свою неосторожность смерти; и весьма скоро история с матушкой Доув была позабыта.
Я всегда подозревала, что это происшествие имело какое-то влияние на отношение королевы к тому, что произошло потом.
Конечно, она не могла не чувствовать неизбежности того, что и дома, и за границей поползут слухи о ее замужестве. Страна нуждалась в преемнике королевской власти: все последние несчастья и катастрофические события происходили в Англии благодаря тому, что была неясность относительно преемственности. Министры и советники требовали, чтобы королева избрала себе мужа и дала стране наследника. Она не достигла еще среднего возраста, но не была уже и слишком молода, хотя никто бы не осмелился напомнить ей об этом.
Делал брачные предложения Филип Испанский. Я слышала, как она с Робертом смеялась, обсуждая это, поскольку с предложением поступило и требование принять католичество в случае брака, а также преуведомление, что он не останется вместе с королевой надолго, если их брак не даст наследника. Он сказал достаточно для того, чтобы вызвать ее негодование. Стать католичкой! Это тогда, когда причина ее популярности в народе заключалась в том, что она была протестанткой и что она прекратила преследование протестантов и костры в Смитфилде. В дополнение к тому (преуведомление в том, что будущий муж, еще не став им, собирается как можно скорее улизнуть от нее) было достаточно, чтобы она послала в ответ свой высочайший отказ.
