Однако на этом диске есть нечто особенное. Прежде всего, песня под названием «L’arcobaleno», посвященная памяти Лучо Баттисти. Как она родилась?
«Понадобилось только немного волшебства. Она сама родилась, мы почти не принимали участия. Месяцем раньше я написал статью, в которой рассказывал о Лучо. И все. Это произошло само собой, мы не собирались и не говорили: давайте сделаем трибьют[200] Лучо. Когда Джанни Белла принес мне музыку, она мне понравилась, но я сказал, что хочу послушать еще раз. Джулио – Могол – сказал: отлично, мне пришла идея, вдохновила сама музыка, и, когда он придумал текст, получилась отличная песня. На Джулио снизошло внезапное вдохновение, Белла почти сразу написал музыку, и я при записи управился по-быстрому. Обычно мне требуется четыре-пять часов, чтобы прочувствовать песню. Я записываю пять-шесть вариантов, потом выбираю подходящий. Но эту я спел всего дважды, за несколько минут, и варианты почти не отличались друг от друга, и я решил – пусть так и будет… Если бы мы специально писали эту песню, она бы получилась совсем другой».
Она отличается от остальных песен на альбоме и манерой исполнения…
«Да, потому что у нее двойной смысл. Когда я читаю текст, то всегда спрашиваю себя, как его лучше спеть, тут я сказал: эту песню поет человек, который сожалеет не только о том, что больше не сможет увидеться с другом, но еще и о том, что не может изменить свою жизнь к лучшему. Этот человек сомневается, я мог спеть ее только так».
Вы будете и дальше работать с Моголом и Джанни Беллой?
«Мы определенно хорошо начали. На данный момент ничего не предвидится, нет никакого нового проекта, но, если речь об этих двоих, то возможно всякое».
Значит, музыка может быть полезной, даже если не говорит о чем-то серьезном?
«Я уверен, что любая музыка полезна. На самом деле люди, может быть, устают слышать о чем-то серьезном. Вот почему я сказал: можно говорить даже своим молчанием…»
Вы довольны тем, что делаете?
«Никогда нельзя быть полностью довольным. Я верующий человек, и теперь, когда время так летит, ты все чаще задаешься вопросом, готов ли ты предстать перед Создателем, оценит ли он то, что ты сделал, я всегда чувствую себя виноватым, потому что делаю слишком мало и не понимаю почему. Да, можно оправдаться тем, что я делаю не только это, но и что-нибудь другое, тоже полезное, но этого мало. Самое большое счастье для верующего – это сказать: «Бог меня не осудит». Я не могу так сказать, я чувствую себя и хорошим, и плохим… Когда я пою, то чувствую себя частью чего-то большего, особенно когда мой труд замечают, люди радуются, хвалят тебя, может, даже слишком хвалят. Я говорю себе: посмотри, как люди счастливы, они гораздо счастливее тебя, я им в этом помог. Тогда я понимаю, что у меня есть некая миссия, и если я не выполню хотя бы ее, то отправлюсь прямиком в чистилище».
2000 год: «болгарский эдикт» и дело Де Гаспери
«Осталось всего семь дней до 14 сентября – даты, когда Рокко Барнаби[201] будет казнен в тюрьме Вирджинии за изнасилование и убийство (так говорят) своей бывшей подруги Сары Висновски. И с каждым днем, приближающим эту дату, я чувствую, что тоже умираю. Однако, как ни странно, больше всего меня пугает не электрический стул или смертельная инъекция, а правые и левые, республиканцы и демократы, те, кто производит корм, сводящий с ума коров, трансгенные продукты, те, чья цель – заработать состояние не пошевелив и пальцем; какая разница, если четырнадцатого числа в девять вечера они убьют тридцатитрехлетнего мужчину… Он будет казнен – так говорят те, кто жаждет не правосудия, а власти, те, кто является настоящими палачами, такими как Джордж Буш и губернатор Вирджинии Джим Гилмор. Это они размахивают этим словом направо и налево – «казнен». Словом, которое, по моему мнению, нужно запретить. Даже Бог никогда не использовал его. Он – единственный истинно праведный. И вот я спрашиваю себя, почему преступник, который убил и сжег восьмилетнюю девочку[202], должен чувствовать угрызения совести, в отличие от государства-убийцы, которое превращает смерть в шоу, где в первом ряду – власть имущие, готовые нажиться на голосах, которые они получают после каждого такого шоу смерти? Конечно, можно понять гнев несчастной матери из Андрии, когда она говорит, что хочет собственными руками прикончить убийцу своей дочери. Даже если бы я не пошел на такое, я бы думал так же, боль, я знаю, неописуема. Но не на мести строится любовь в лучшем из миров и даже не на равнодушии правосудия, которое, как это часто случается сейчас, оставляет на свободе убийц, за свои преступления заслуживающих долгой изоляции от общества. Поэтому пожизненное заключение является не только наказанием, но и надеждой на искупление. Я считаю, что пока будут существовать такие люди, как Пиветти