Побег и возвращение
Светлана решилась на подобный шаг только в 1957 году. Сменив фамилию на «Аллилуева», она выходит замуж (в который раз!) за индийского журналиста Брад еж Синг Раджа. Смерть мужа в 1967 году позволяет Светлане выехать на похороны в Индию. Там она оказалась в американском посольстве. После семнадцатилетнего отсутствия в 1984 году Светлана Петерс (в США она вновь вышла замуж за архитектора В.В. Петерса) возвращается в Москву с дочерью Ольгой. Остановились они в гостинице «Советская». Сын Светланы Иосиф Аллилуев сообщил мне их телефон. После разговора я приехал в гостиницу, с волнением поднялся на второй этаж. Светлана встретила меня приветливо и смотрела с каким-то любопытством. Я был в военной форме. На мое предложение спуститься в ресторан поужинать они отказались.
Вместо этого она открыла холодильник, который оказался абсолютно пустым, достала недопитую бутылку шампанского и мы выпили по рюмочке в честь ее возвращения. Договорились о встрече у меня дома. Яша учился в школе, а вот старший сын Виссарион служил в армии в войсках ПВО Московской области. Поехал за ним в город Ногинск, командир части отпустил его на двое суток.
В Москве случайно оказался мой приятель из Тбилиси Бондо Дадвадзе – профессиональный фотограф. Узнав, что Светлана будет у меня дома, умолял меня помочь ему сделать пару снимков о нашей встрече. Я позвонил в гостиницу и спросил, как Светлана смотрит на желание фотографа. «Да ради Бога», – ответила Светлана Иосифовна. Однако пройдет время, и она заявит, что съемка была организована насильно. Стол Нана накрыла по-грузински, денег не жалели. Ведь сама Светлана Сталина будет в доме! Недопитая бутылка из холодильника подсказала, что надо купить из спиртного. Закупил я порядка шести бутылок шампанского. Запас не помешает, думал я, когда ставил на стол первую бутылку. Однако этот запас, как и весь ужин, стал причиной вызова меня к начальнику политотдела академии. Но это произойдет после, а сейчас вернемся к нашей встрече.
В назначенное время я подъехал к гостинице, Бондо уже был на месте. Вышли Светлана и Ольга. Когда они садились в машину, Бондо сделал свои «пару снимков». За столом тамадой был я. Поднимал тосты за Светлану, ее дочь, за членов моей семьи и, конечно, за товарища Сталина. В целом моя семья ей понравилась. «В целом» потому что я не понравился. Впоследствии она напишет, что я раздражал ее своими «идиотскими тостами».
А за столом Светлана поделилась своими планами. Она устала от журналистов: все время быть на виду ей надоело. Она хочет устроить свою жизнь в СССР не в Москве, где много иностранцев, а вдали от Москвы, например, в Тбилиси. «У меня там, – призналась Светлана, – есть знакомые». Ранг знакомых не подходил для решения вопроса о проживании дочери Сталина. Я посоветовал обратиться к руководству Грузии. Впрочем, она без всяких советов это прекрасно понимала. В Представительстве Грузии работал мой друг Заур Месаблишвили. Я сообщил ему о желании Светланы, а ей, на всякий случай, дал телефоны Представительства Грузии.
В Тбилиси Светлане Аллилуевой предоставили двухкомнатную квартиру улучшенного типа в престижном районе Ваке, назначили пенсию и паек из продуктов питания. За ней закрепили машину (по вызову), дочку обучали на дому, а на ипподроме Ольге предоставили лошадь для спортивных занятий.
Конфликт
Будучи в Грузии она написала письмо в Академию Генерального штаба, где я работал старшим преподавателем. Начальник политотдела генерал-полковник М.Н. Дружинин вызвал меня: Вот письмо Вашей родственницы Светланы Аллилуевой. Она пишет, что Вы «живете не по средствам, торгуете должностями в Грузии, недостойны быть членом партии и позорите звание советского офицера». Вначале я не поверил его словам: «Что за бред! Что значит, живу не по средствам, что за торговля должностями?» Видя мое замешательство, он показал конверт и само письмо. Мне пришлось рассказать о встрече со Светланой. Выслушав меня, ничего не сказав, Дружинин положил письмо в стол и спокойно сказал: «Евгений Яковлевич, идите и работайте». Вернувшись домой, сразу же позвонил ее сыну – Иосифу. Он врач-кардиолог, доктор медицинских наук, профессор. Я рассказал, что был «на ковре» у начальника политотдела по поводу письма его матушки. Выслушав меня, Иосиф почти закричал в трубку: «Ты послушай, что эта «матушка» написала в партком моей клиники: «докторская диссертация написана не мной, из партии исключить, но самое забавное – требует выслать меня на остров Сахалин». Дочь Светланы – Екатерина Жданова, по словам самой Светланы, заявила, что «не простит и не собирается прощать» (имеется в виду бегство матери на Запад). Семнадцатилетний конфликт между матерью и детьми усугублялся. Кремлю видимо надоели ненормальные отношения дочери Сталина со своими детьми, надоело выслушивать всевозможные пересуды из-за рубежа, и, полагаю, было принято решение поспособствовать их сближению. Заур Месаблишвили пригласил меня съездить к Иосифу и уговорить его поехать к матери в Тбилиси с целью примирения. Иосиф отказался, сказав что «эта затея обречена на провал». Но, понимая с каким ведомством он имеет дело, вынужден был согласиться. По прилету в Тбилиси ему дали трубку и набрали номер матери. «Как только она поняла, кто звонит, – сказал Иосиф, – в трубке раздалась матерная брань. Это услышали все присутствующие». Положив трубку, он сказал: «Яже вас предупреждал». Стаким результатом Иосиф и его жена Люда вернулись в Москву.
