В августе 1961 года Че провел анализ ситуации в статье, опубликованной в журнале министерства промышленности (он больше не существует):
Естественно, нет никакой военной силы, способной помешать североамериканцам в Южной Америке; но что их беспокоит, так это внезапное появление народной власти и возможности того, что эта власть приобретет такую силу, что она сможет себе позволить, как в случае с Кубой, бросить вызов их приказам и осуществлять экономическую и социальную политику, в которых США потеряет контроль; по логике вещей они не допустят внешнюю политику, которая была бы за пределами их контроля. Именно поэтому империалисты ищут новых союзников, новые опоры, не отказываясь при этом от старых методов экономического и политического господства.
Союз американского империализма с местной буржуазией в экономической сфере означает, что «новые» методы эксплуатации латиноамериканских народов состоят в перемещении национальных капиталов, связанных с землей, в пользу отраслей промышленности, подчиненных Соединенным Штатам, или в замене импортных товаров товарами отечественными, но полностью зависящими от североамериканских технологий и сырья.
Существует и другая формула, согласно которой национальная буржуазия вступает в союз с иностранным капиталом, и вместе они создают в нужной стране новые отрасли промышленности, дают этим отраслям налоговые преференции, позволяющие полностью исключить технологии других империалистических стран, а полученная таким образом прибыль может потом выводиться из страны под защитой благоприятных торговых правил и регламентов.
С помощью этой системы эксплуатации, новой и более умной, страна-«националист» берет на себя ответственность за защиту интересов Соединенных Штатов, утверждает льготные тарифы для получения дополнительной прибыли. Естественно, цены продажи товаров, не связанные с их качеством, устанавливаются монополиями.
У Фиделя Кастро не было иной альтернативы, кроме как подписать торговое соглашение с Советским Союзом. Кубе был нужен союзник. Соединенные Штаты отказывались от любых предложений. Дипломатические отношения между двумя странами были окончательно разорваны. Эрнесто стал министром промышленности. Он упорно работал в похожем на монастырскую келью офисе здания, который журналист Рохелио Гарсиа Лупо описал позднее так: «Его офис находился в четырнадцатиэтажном еще строящемся здании […] Стены там были из грубого бетона, и наша встреча проходила в атмосфере близости, которая могла быть объяснена в разгар столь опасной политической ситуации лишь доверием, которое испытывал Че к имени Титы Инфанте, едва оно было произнесено ее братом Карлосом Инфанте. Я почти все забыл о самой встрече, но я помню мате, переходившее из рук Гевары в руки Карлоса, и карту Аргентинской Республики, украшавшую одну из голых стен, стен совсем без отделки, стен, готовых рухнуть, которые так трудно себе представить в качестве повседневной обстановки» [46]. Рутина, бюрократия и душная атмосфера, в которой он вынужден был продолжать делать революцию, – все это, казалось, давило на Эрнесто. Во время официального визита в Алжир в 1963 году [47] он написал моей тете Беатрис: «Из Фив, первой столицы мечты, приветствие тебе от поэта, который не пишет стихов и стал достойным бюрократом с представительным животом и такими сидячими привычками, что он даже передвигается, стремясь лишь к своим тапочкам и детям».
В 1960 году мой двоюродный брат Гильермо Мур де ла Серна вступил в контакт с группой «ФИАТ-Сомека», обосновавшейся в Аргентине. Гильермо был землевладельцем, а также инженером-агрономом и совмещал деятельность в Аргентине и Никарагуа. Он только что получил лицензию пилота. Они с Эрнесто в юности часто проводили лето вместе в Галарса, у моего дяди Эрнесто Мура и тети Эделмиры. Группу «ФИАТ-Сомека» представлял Аурелио Печчеи, один из руководителей «Итало-Консалт», группы итальянских компаний, работавших в Аргентине. Когда Печчеи узнал, что Гильермо собирается купить самолет в США, он сказал: «Если ты умеешь летать, почему бы тебе не залететь повидаться со своим двоюродным братом на Кубе на обратном пути?» Гильермо понял, что миссия, которую ему хотели доверить, заключается в том, чтобы убедить Эрнесто заполнить пустоту, оставшуюся после разрыва с Соединенными Штатами, союзом с Европой, а не с Советским Союзом. Он связался с Эрнесто, чтобы сообщить о своем предстоящем визите на Кубу. Узнав, что он собирается появиться на самолете, зарегистрированном в США, Эрнесто воскликнул: «Ты не можешь прибыть на этом самолете, тебя убьют!» Не стоит забывать, что Камило Сьенфуэгос погиб в загадочной авиакатастрофе, причины которой так и не были раскрыты, 28 октября 1959 года, и Эрнесто теперь не доверял этому транспортному средству. Тогда Гильермо прилетел коммерческим рейсом. Оказалось, что и моя мать тоже находилась в Гаване в то время. Перспектива увидеться со своим племянником и стать для него гидом привела ее в восторг. Гильермо посетил Кубу, глядя на все острым глазом агронома. То, что он увидел, не слишком порадовало его, он прогнозировал катастрофу. Огромные участки земли лежали необработанными, они были оставлены помещиками. Когда он рассказал об этом Эрнесто, Че ответил: «Пусть они уезжают. Это революция. И расскажи своим друзьям, что уже слишком поздно для Европы. Жребий брошен».
