На третий день после смерти Васи, когда Аня дремала на своей табуретке, Андрей вдруг позвал ее:
– Аня!
Девушка подумала, что ей послышалось, но на всякий случаи нагнулась к больному:
– Андрюша, милый, ты звал меня?
Андрей помолчал, потом сказал:
– Да нет… уже не надо.
– Почему? Ну скажи, что ты хотел…
Андрей молчал.
– Что-нибудь важное?
Умирающий кивнул.
Аня стала на колени, наклонилась, ощущая виском худую щеку Андрея:
– Говори.
– Понимаешь, я теперь не о себе… не о нас… я о других думаю…
Ане было больно это слышать, но, нежно припав к Андрею, она боялась шевельнуться. И, верно, что-то живительное было в ее женском прикосновении. Андрей заговорил более связно:
– Особенно теперь жаль уходить, Аня. Я ведь такое придумал…
– О чем ты? О нашей тайне? Ну скажи! Об Америке? О плавающей трубе? – с чисто женской находчивостью стала выпытывать Аня.
– Разве ты уже знаешь? – как будто удивился он.
– Ты же сам мне рассказал в Беринговом проливе. Говорил про холод между нами и Америкой.
– Разве? – слабо прошептал Андрей, силясь что-то вспомнить.
– Ты еще хотел, чтобы я попросила совета у папы! – вдохновенно продолжала Аня.
– Да?
– Ну конечно! Папа очень серьезно к этому отнесся. Сказал, что это будущее человечества и выход из современного тяжелого для всех тупика.
Аня выдумывала, но чутьем, не рассудком, знала, что только так могла сейчас говорить тяжело больному Андрюше, только так могла вернуть ему интерес к жизни!
– Ты слышишь, Андрюша, милый! – тормошила она его.
И в Андрее произошла перемена, голос его окреп. Аня уже слышала его, не наклоняясь. Он говорил размеренно, словно рассуждая с самим собой:
– У людей нет иного выхода. Только выбор между двумя путями: или общей гибелью всего живого или… наведение мостов. Кто это сказал или я сам придумал? «Чтобы пропасти пропасть – Мост накроет злобы пасть».
– Это ты сам, сам придумал, Андрюша, – уверяла Аня, чувствуя, как у нее холодеют пальцы. Только умирающий юноша мог заговорить словами мудреца, даже поэта!
И вдруг, словно от поднесенного факела, у Ани возникла ее собственная идея. Как в фокусе, собрались ее непрестанные мысли о спасении Андрея и зажглись ярким, новым светом.
– Ты… ты… будешь жить! Ты сильный, – говорила она, сжимая его худые руки, – ты должен осуществить свой замысел!
– Кто-нибудь другой… Ведь надо много продумать.
– Нет! Не другой! Только ты! Ты можешь разработать все, ты будешь это делать! Сейчас же… вот здесь…
– Ну что ты! В постели?
– Ну конечно же!
И снова Аня рыдала на груди у Елены Антоновны.
– Девочка ты моя! – гладила ее русые волосы Барулина, милая, грузная женщина. – Ну как же я могу такое разрешить? Умирающему – и вдруг работать!..
– Вы ничего не понимаете, Елена Антоновна… Простите, пожалуйста, что я так сказала. Нет, вы просто не видели, как он преобразился, все это мне снова рассказывая. Это его последняя искра. Ее нужно раздуть… Вот увидите, он будет работать, думать… у него появится снова желание жить.
– Ты просто сумасшедшая, Аня. Тебе нужно отдохнуть. Я пожалуюсь Ивану Семеновичу.
– А я ему уже говорила. Он сказал, что это бред…
– Ну, вот видишь…
– Нет, это он про Андрюшу сказал… то есть про его замысел. Нет, просто ему трудно представить все. Ведь он, как никто другой, знает, сколько времени нужно плыть между континентами… А тут – поезда пролетают расстояние между СССР и Америкой за полтора-два часа… Вы только подумайте, Елена Антоновна!
– Но вот Иван Семенович – он ведь не только моряк, он и знающий инженер, – если он говорит…
– Так и он говорит, что Андрюше нужна зацепка за жизнь… А тут такая идея! Разве ради нее не стоит вернуться в жизнь?
Елена Антоновна улыбалась.
– Психотерапия… – начала сдаваться она. – Ну что ж, пусть думает – ведь ему никто не запрещает думать.
– Так ведь не только думать! Чертить надо…
– Нет, девочка! Лечить прежде всего нужно тебя. Человек в гипсе лежит, повернуться не может…
– Я все устрою… вы только позвольте… Его все время не было с нами… со мной… А когда он опять заговорил о своей идее, то был живой… Вы понимаете? Живой! И он оживет, если сделает проект. Я прилажу над его койкой чертежную доску. Вот так… – И Аня стала проводить в воздухе рукой какие-то линии.
