К толпе подъехал комфортабельный электромобиль. Из него вышел высокий седой человек. Держался он прямо.
Следом за ним из-за руля поднялась стройная черноглазая женщина, а с заднего сиденья выбрались два мальчика. Постарше олицетворял собой «загадочную акселерацию», ростом почти сравнявшись с седым своим спутником, а младший был подвижный, быстрый, тоже темноглазый, как мать, но белобрысый. Его лицо с тонкими чертами казалось сосредоточенным, взволнованным.
Все четверо остановились перед живой стеной, преградившей им путь.
Кто-то обернулся, узнал:
– Проходите, Николай Николаевич.
– Пропустите товарища Волкова! – поддержали его другие.
Словно невидимая рука раздвинула толпу. К эскалатору, поднимавшему пассажиров на перрон, открылся проход.
Волков отвечал на многочисленные приветствия. Женщина смущенно улыбалась, а младший мальчик считал своим долгом кивнуть каждому, кто здоровался с его дедом. Старший же окидывал всех веселым взглядом, явно довольный, что все узнают его дядю, Волкова.
– Знаю я младшего-то мальчонка. Сын это инженера Карцева, того, что Мол Северный строил.
– Да ну? А постарше?
– Это Андрея Степановича Бурова сын, в нашем мартеновском цехе первого инженера. А с ими мать мальчонки, геолог… Помните историю с островом Исчезающим?
– Ну как же! Так, значит, она дочь Николая Николаевича.
Да, это была одна из героинь полярной эпопеи Галя Волкова.
– Я боюсь, Сереженьку задавят там около института. Как притягивает к себе людей космическая романтика. А мы увлекались Севером… – говорила она.
– Ничего, ничего. Сергей Сереженьку нашего защитит. Плечи у него чемпионские. Пусть оба Сергея увидят не только сам институт, но и тех, кто в него стремится.
– Я, мама, на дерево в крайнем случае залезу. С него будет виднее и до звезд ближе.
– Смотри не свались с дерева.
– Дедушка говорил, что ты тоже лазила, когда маленькой была.
– Я и сейчас могу, – рассмеялась мать.
Галина Николаевна подошла к перилам, вдоль которых в ящиках росли цветы, и с наслаждением понюхала их.
– Можно я сорву один? – спросил мальчик.
– Я тебе сорву! – пригрозил старший Сергей.
Однорельсовый путь натянутой нитью серебрился вдали. Ажурные легкие арки эстакады убегающими волнами вздымались над листвой росших у их основания деревьев.
Жужжащий поезд остановился у перрона. Толпа тихо ждала. Никто из стоящих поблизости от Волкова и его семьи не входил в вагон.
– Ты понимаешь, конечно. Лучше, чтобы они знакомились со всем на общих основаниях.
Галина Николаевна кивнула. Мальчик повис у нее на шее, словно уезжал невесть куда.
Лишь когда Николай Николаевич и оба Сережи появились в окне вагона, усаживаясь в удобные кресла из искусственной кожи, люди стали входить в вагон.
Сережа-маленький нажатием кнопки открыл окно. В вагоне стало слышно музыкальное жужжание гироскопа, удерживающего в устойчивом положении двухколесный вагон «велопоезда».
Состав плавно тронулся. Одновременно по второму пути подошел встречный поезд. Он не имел никаких токосъемных устройств.
– А ну, – спросил Николай Николаевич Сережу, – откуда поезд берет ток?
– Из рельса, – бойко ответил мальчик. – По нему токи высокой частоты бегут. Через воздушный промежуток в трансформаторной обмотке вагона возбуждается ток. Он и крутит моторы.
– Если бы ты так по истории отвечал, – вздохнул Николай Николаевич.
– Так ведь мы не в архивный институт, а в ракетный едем, – отпарировал внук.
Волков усмехнулся:
– Хорошо, поговорим о технике.
– Это правда, что лунолет сами студенты сделали?
– Под руководством ректора института, доктора технических наук профессора Анны Ивановны Седых, – солидно разъяснил Сережа-старший. – Она – главный конструктор космического объекта.
– А зачем ты с нами едешь, если физиком решил стать?
– Современный физик не может быть оторван от техники, – разъяснил Сереже его юный дядя.
– Ну, коли так, – заметил Николай Николаевич, – то скоротаем дорогу кое-каким расчетом. Будущему физику карандаш в руки, а школьнику, который механику проходит, не отставать.
Сережа уставился в окно, явно побаиваясь дедовской выдумки.
За окном мелькали дома-амфитеатры с широкими террасами, на которых росли деревья. Пронеслись стеклобетонные громады заводов с чистыми, словно паркетными дворами, разлинованными межцеховыми дорожками. Потом под эстакадой зеленым потоком заструились сросшиеся кроны деревьев. Там и здесь мелькали крыши дач, бассейны для плавания, зеленые лужайки с резвящейся на них детворой.
