Герберт поморщился.
Именно те черты очаровательной миссис Амелии Кандербль, которые когда-то выделяли Амелию из толпы других девушек и сделали возможной их женитьбу, теперь особенно раздражали его.
Но Амелия ничего не хотела замечать. Она взяла из ящика на столе мужа сигару и ловко обрубила ее кончик стоявшей на столе крохотной гильотиной.
– Герберт, я недовольна тобой. Вот уже три дня ты не обедаешь со мной.
– Извини, дорогая! Я так занят все эти дни… Даже теперь.
Амелия двинула бровью. Губки ее капризно надулись. Она хотела топнуть ножкой, но вместо этого сделала грациозное движение и ласково прильнула к мужу:
– Герберт, ты не должен забывать меня… Ты говорил своему секретарю что-то об автомобилях, о деньгах… Я могу позвонить отцу. Хочешь? Но ты обещал каждый день обедать со мной. Вечер должен быть нашим.
– О да, дорогая! Но я еще раз прошу тебя не заниматься моими делами. По прямому проводу с директором концерна я могу поговорить и сам.
Амелия вздрогнула. Она посмотрела на Кандербля. Его длинное лицо выражало нетерпение и досаду.
Вот так всегда! Дела и только дела! Она всегда мешает ему. Помощь ее не нужна. Она эксцентрична и мила как никогда, а этот чурбан только раздражается. Неужели показать свои коготки? Скажем, временно прервать финансирование Туннель-Сити?
Герберт Кандербль устало опустился в кресло. Ну что ей еще надо от него? Он, кажется, дал ей свое имя. Не может же он отдать еще и свое время? Оно слишком дорого стоит.
Амелия ненавидела работу мужа. Она презирала теперь технику в тысячу раз больше, чем тогда, когда пыталась противостоять ей при помощи Лиги борьбы с цепями культуры. Сознание, что техника – ее соперница, бесило ее. Но с Гербертом надо было постоянно сдерживаться. Ах, какие разные бывают мужчины! Взять хотя бы отца, Герберта, наконец Майка…
Амелия неестественно засмеялась:
– Право, ты заставляешь меня думать, что у тебя в подводном доке живет какая-то сирена. О, если бы я ее знала!
Кандербль погрузился в бумаги. Амелия села на ручку его кресла и продолжала болтать:
– Неужели ты не можешь меня брать с собой? Под водой, наверное, ужасно интересно! Верь мне, я умею разбираться в делах.
Кандербль раздраженно отодвинул от себя бумаги.
– Женщина никогда не сможет понять технику! – резко сказал он, вставая.
Вошел инженер Мейс, секретарь Кандербля. Он мрачно посмотрел на Амелию и голосом, в котором чувствовалось подражание патрону, доложил:
– Сэр, только что с пассажирским басом прибыл инженер из Москвы. Я думаю, что вам следует его принять.
– Инженер из Москвы? – оживился Кандербль. – Просите сюда этого русского инженера… Моя дорогая, – обратился он холодно к жене, – я должен поговорить с этим инженером наедине. Вероятно, есть что-нибудь от мистера Стэппена Корнеива. Это очень важно для меня. За Эндрью Корнейвом трудно угнаться.
Амелия капризно пожала плечами и, резко встав, вышла из кабинета. Но, оказавшись в соседней комнате, она с отвращением выбросила толстую сигару и прикрыла за собой дверь, оставив небольшую щелку. Прильнув к ней глазом, Амелия увидела, как в кабинет Кандербля вошла закутанная в доху фигура. Секретарь помог снять тяжелую меховую одежду.
– Я очень рад, сэр, что вы приехали в Туннель-Сити. Если я правильно понял телеграмму мистера Корнейва, вы прибыли изучить опыт нашего строительства и получить от нас техническую помощь.
– Нет, сэр, – раздался звонкий девичий голос.
Амелия вздрогнула. Она видела, что ее муж низко наклонился над изящной фигуркой. Меховое одеяние, делавшее вошедшую огромной, лежало теперь на стуле.
– Я командирована для оказания вам технической помощи.
– Мне? Технической помощи?
– Я приехала по поводу ракетных якорей.
– Якорей? – удивленно повторил Кандербль. – Но по этому вопросу мы ожидали самого мистера Седых. Нам даже сообщили, что инженер Седых уже выехал.
– О нет, если вы имели в виду моего отца, то он тут ни при чем. А инженер Анна Седых – это я, – отрекомендовалась приехавшая.
«Женщина!» – воскликнула мысленно Амелия, и ее отполированные ноготочки врезались в ладони.
