– Я, – признался Алексей.
– Где его документы? У дочери? Он был в одной рубашке с коротким рукавом. Так где его паспорт?
– Скорее всего, в пиджаке. То есть в замшевой куртке. Он ее, видимо, оставил в кафе.
– Удивительная беспечность! Там же паспорт! И наверняка деньги! Ох уж эти русские!
– А что, в Италии воруют? – нашелся Алексей.
– Если только ваши соотечественники, – не остался в долгу переводчик. И старательно выговорил: – Русская мафия.
– А я всегда думал, что первые мафиози появились в Италии, – огрызнулся Леонидов. – Я почему-то уверен, что «наши» за вещичками Геннадия Михайловича присмотрели, пока он отлучился в клозет. У меня дальнозоркость, поэтому я вижу, что замшевая куртка по-прежнему висит на спинке стула. И почему-то уверен, что паспорт и деньги тоже на месте.
– Хорошо, идемте в кафе.
– Минуточку. Я скажу два слова врачу.
– Врачу? Какому врачу?
– Нашему. Ваших я что-то поблизости не наблюдаю.
– Зачем мертвому доктор?
– Понятно: экономите на всем. Кризис.
– Я уже понял, что с вами будет трудно говорить, – вздохнул переводчик. – Мне всегда был непонятен русский юмор.
– Однако по-русски вы говорите прекрасно.
– Я два года жил в Питере.
– Как вы хорошо это сказали: Питер. Понравился город?
– Город да.
– Понятно. Я сейчас. Обождите.
Алексей торопливо подошел к стульям, где сидели Наденька и Анна Васильевна, и сделал знак рукой врачу: на минутку.
– Что случилось? – взволнованно спросила та. – Выяснили? Кто умер?
– Надин отец, – тихо сказал Алексей.
– Да вы что?! – ахнула Анна Васильевна и в ужасе прикрыла ладонью рот.
– Как она? – Он кивнул в сторону Наденьки.
– Лекарство начало действовать. Она немного успокоилась.
– Можно дать ей еще одну таблетку фено…? Как там его?
– Еще одну?
– Рано или поздно ей придется сказать. А она в таком состоянии…
– Понимаю, – кивнула Анна Васильевна. – Пожалуй, еще одну можно. Но не больше. Господи, что же теперь будет с девочкой?!
– Мы с женой ее не оставим без помощи. Но вы тоже поймите, – он тяжело вздохнул. – Остаться здесь Надя не может, у нее виза кончается. Довезем девочку до Москвы. Надо узнать, есть ли у нее родственники в столице? Бабушки, дедушки, дяди-тети. А если не в столице, то где?
– Послушайте, я одинокая женщина. Она может пока у меня пожить.
– Вам же в понедельник на работу, – напомнил Алексей.
– А вам разве нет?
– Так-то оно так, – он снова вздохнул. – Ладно, до понедельника что-нибудь придумаем. Сегодня только воскресенье.
– Пойду к ней.
– А я к ним, – он кивнул на полицейских.
– А как он… Ну, умер?
– Плохо умер. Подробностей пока не знаю, но дело тухлое. Все, я пошел.
Столик Манукова был в таком виде, будто хозяин отошел на минутку, но сейчас вернется и продолжит приятное времяпрепровождение. Алексей вспомнил, как Геннадий Михайлович ему сказал, что абонировал этот столик на весь день, вплоть до того момента, как объявят посадку. Почему же Мануков не находился рядом с дочерью? И она к нему не подходила. Он пил в кафе, она забилась в самый дальний угол зала. Между отцом и дочерью словно черная кошка пробежала. Впрочем, точно так же Наденька вела себя и с Темой, общения и тем более поддержки не искала. Затаилась и строила планы, как растаться с жизнью.
– Садитесь, – предложил Леонидову переводчик. На свободные стулья сели итальянцы.
– Это его вещи? – Переводчик кивнул на замшевую куртку.
– Да, – подтвердил Алексей.
– Не возражаете, если мы осмотрим карманы? В вашем присутствии, – торопливо добавил итальянец. – Нам нужны его документы, а вы просите, чтобы его дочь мы не беспокоили.
– Еще раз хочу похвалить ваш русский. Вы отлично выражаете свои мысли. Я могу подтвердить личность потерпевшего, что касается его документов, то вы можете их взять и ознакомиться, – Леонидов кивнул на пиджак. Итальянец тут же перевел, и один из сотрудников полиции с бесстрастным лицом занялся вещами Манукова.
– Я путаюсь в терминах. Что такое потерпевший? – спросил у Алексея переводчик.
– Человек, которого убили. На языке нашего правосудия.
– Убили?! Дева Мария! Да как такое возможно?! – всплеснул пухлыми ручками итальянец. – Он выпил слишком много коньяка, – переводчик указал глазами на бутылку, стоящую возле тарелки с бутербродами, и поцокал языком: – Це-це-це… Русские всегда много пьют.
