— Мы здесь — первые люди из Советского Союза, — рассказывает Василий Тимофеевич.
— На Первое мая собрали своих коллег. Позвали двадцать человек, а пришло вчетверо больше. Но все-таки мы справились, все было хорошо.
— Как живем? Как вам сказать? Трудности есть, но мы не унываем. С прокладкой трассы уложимся в срок. Заросли дремучие — иной раз в день не больше двухсот метров пробьем.
— Когда бываем свободны, прогуливаемся до причала, видели там, на реке? Дойдем, как говорим, до своей отметки, выкурим по сигарете — и обратно.
— Теперь стало веселей — получили проигрыватель, пластинки, с газетами дело налаживается.
Они скупо цедили слова о своей работе. А когда мы вернемся в Джакарту, индонезийцы скажут, что советские специалисты работают на Калимантане «до полусмерти». В устах индонезийцев — это высшая похвала.
Мы прощаемся.
Дорожники стоят на пороге дома и долго-долго машут руками.
Заодно надо рассказать и про советских агрономов. Они приехали на остров, чтобы отобрать подходящие земли для создания государственного рисоводческого хозяйства и составить необходимые расчеты.
В отдельных районах на Калимантане еще действовали мятежники. Власти, беспокоясь о советских людях, дали для них охрану. Прошло несколько дней — и охрану пришлось снять: узнав, что приехали советские агрономы, местные крестьяне стали сопровождать их чуть ли не толпами.
Потом наши агрономы стали замечать, что вокруг облюбованных для будущего хозяйства участков появляется все больше и больше колышков с дощечками, на которых написаны фамилии крестьян.
— В чем дело? — спросили у них.
— Мы знаем, — ответили крестьяне, — что советские люди будут строить здесь рисоводческое хозяйство. Но машины будут обрабатывать землю и для крестьян. Если будет помогать Россия, значит мы также получим хороший урожай риса. Вот поэтому мы и спешим занять участки около этого хозяйства.
Эти крестьяне еще далеки от пониманий идей социализма: они даже по-настоящему и не представляют себе, что такое социализм. Но они уже знают, если что-либо делают советские люди, значит, будет хорошее, доброе и полезное для них дело.
Возвращаясь обратно в Джакарту, мы проделали часть пути вверх по реке Барито. Река эта — могучая и широкая. По ее берегам теснятся пальмы. Иной раз деревья стоят около самой воды, и волны нежно обмывают их стволы. Тогда вспоминаешь наши раскидистые ивы где-нибудь в Подмосковье.
Гладь реки сверкает необычно. Пароходы на ней большие, белые, словно какие-то огромные птицы. Когда в одном месте оказалось сразу несколько пароходов, стало особенно заметно, как сильна и велика эта река. Всем пароходам хватило места.
Пароход плывет в джунглях мимо острова, где расположен огромный обезьяний заповедник. Над волнами старой и вечно молодой Барито летают быстрокрылые птицы. И здесь, в этой тишине, уже раздаются новые голоса, слышатся новые слова, новые песни.
Завтра мы окажемся на набережной Банджермасина. Соберется огромная толпа. Сначала это будут дети; потом станут подходить взрослые, чтобы узнать про Москву, про советскую страну. А на прощание старая женщина по-мусульмански благословит нас, а молодой индонезиец, застенчиво улыбаясь, приведет к нам своих четырех любимых сыновей, одетых в одинаковые красно-белые костюмы.
В первой половине дня на самолете индонезийской компании «Таруда» мы прилетели на остров Сулавеси.
Вечером во дворце губернатора был прием.
Во время торжественной церемонии к террасе вместе с другими индонезийцами подошел очень старый человек — отец Пакехсам. Лицо в морщинах, узкая и длинная борода седая. На голове традиционный индонезийский головной убор. Одет отец Пакехсам в старый темный мундир с блестящими пуговицами.
Подойдя к террасе, он без посторонней помощи поднялся вверх по ступенькам и передал президенту красно-белый национальный флаг республики — символ борьбы за свободу Западного Ириана.
После этого снова без посторонней помощи, лишь изредка придерживаясь за перила высохшей коричневой рукой, старик спустился вниз.
Все его шумно приветствовали.
Отцу Пакехсаму — 150 лет!
Во времена борьбы против голландских колонизаторов — это было давным-давно — Пакехсам был военачальником От тех времен и остался у него мундир, в котором он пришел сегодня на праздник. А пуговицы на мундире старика блестели, как новые, потому, что внук его, у которого уже был полон дом своих детей, целое утро чистил каждую пуговицу толченой красной черепицей.
