Третьи сутки – меряем мили винтами.
Атлантический океан – как пустыня. В эту войну, в отличие от первой, союзники сразу ввели систему конвоев. А шансы посреди океана встретить одинокого нейтрала, английский крейсер, немецкий рейдер, или блокадопрорыватель из Японии – исчезающее малы.
Мы тоже – не в претензии. До чего же хорошо – когда против тебя нет ни лодок-охотников, класса Сивулф или Вирджиния, ни постоянно висящей над головой противолодочной авиации с радиогидроакустическими буями, ни проклятья наших подводников – системы СОСУС, стационарной акустической, которой янки перегородят всю Атлантику, через какие-то тридцать лет. Надводные корабли, эсминцы или фрегаты? – их сонары мы услышим задолго до того, как они сумеют обнаружить нас. И легко уклонимся – океан бесконечен; впрочем даже если нас каким-то чудом обнаружат – самонаводящихся по глубине торпед еще нет, а преследовать эсминцы не смогут, скорости-то хватит, но больше чем на двадцати узлах, даже БПК конца века уже не слышали ничего, кроме собственных винтов. И опускаемых, глубоководных, буксируемых ГАС тоже нет – а вот "слой скачка", под которым обнаружить лодку реально лишь с помощью оных – встречается. Так что – идем на север, к Европе. К фронту. На фронт.
Вчера показывали экипажу фильм – "Они сражались за Родину" – тот самый, с Шукшиным. Петрович после толкнул речь – что вот что сейчас и происходит там, в степях за Доном. Так что боевой дух личного состава, после всего случившегося, можно назвать "высоким". Конечно, кто-то жалел – об оставшихся там родных. Но были – и не сожалевшие.
– Детдомовский я, тащ капитан второго ранга! Никто меня там не ждет. Может повезет – после во фрунзенку поступлю, или в дзержинку. Офицером стану – как вы.
– Отец умер, мать алкоголичка. Как Ельцин – так и начали. Может теперь, не будет никакой "перестройки". Как батя, веселый, непьющий еще совсем, меня мальцом на рыбалку брал..
– А Сталин – что Сталин? Он-то уж точно – Родиной торговать не будет, и другим не даст. Если б еще Ельцина с горбачевым, и этого, Солженицына – в гулаге сгноил, совсем было бы хорошо!
После этого, Петрович явился ко мне, повеселевший.
– Воевать можно, командир. Признаться, я худшего ожидал. Вплоть до – открытого неповиновения.
Хотя – что сделать, чтоб у личного состава не появлялись ненужные мысли? Правильно – гонять до посинения. Объясняя тем, что мирное время кончилось, нас реально будут стараться утопить, и если все хотим выжить – надо быть стопроцентно уверенным в каждом, что отработаем "как учили". Учения по БЖ – матюги Петровича, с секундомером в руке, бег с аварийными брусьями в тесноте отсеков. Так в свое время, учили в японской армии – замордовать солдата мильон раз одним и тем же, чтоб в реальном бою он работал на автопилоте, на чистых рефлексах – а снаряды вокруг, только адреналин добавляли.
Так вот и идем крейсерским ходом, курсом норд-ост, сорок пять, на ста метрах.
– Командир, множественные шумы винтов, пеленг триста пятьдесят!
– Боевая тревога!
Хорошо если конвой – а если корабельная поисково-ударная группа? Хотя, помнится мне, такие группы, из авианосца-эскортника с десятком "авенджеров", и трех-четырех эсминцев, союзники начали массово применять только в сорок третьем. Массово – а если нам повезло, наткнуться на одну из первых? Время еще есть – уклониться успеем.
Наконец стало ясно – что конвой. Так как акустика выделила, больше трех десятков надводных целей. Корабельные группы такими – не бывают. Разве что штатовцы решили перебросить в Англию пару линкоров и авианосец, со всем подобающим эскортом. Но нет – винты явно, гражданских судов.
– Вправо, курс восемьдесят пять!
Идем параллельно конвою. Нас не обнаружить – слишком далеко. Хотя слышим – работу, как минимум, одного гидролокатора. Сан Саныч по пеленгу определяет цели. Примерная дистанция, курс, скорость – картина ложится на планшет.
– Акустик, "портреты" пишешь? – спрашиваю я.
– Так точно, тащ капитан первого ранга! Только – определить бы подробнее, что есть что!
У каждого типа корабля или судна есть свой уникальный акустический "портрет". Позволяющий опознать, под водой – с кем имеем дело. Но если по кораблям начала двадцать первого века, у нас было полное собрание (и наших, и штатовских, и прочих стран – а вы думаете, зачем наши за ними слежение ведут, в мирное время – и за этим тоже!) – то вот сейчас возник громадный пробел.
