Каковы были истинные отношения между этими людьми? В бежевом летнем костюме с желтым шелковым платком в верхнем кармашке и шейным платком цвета охры, Жоннар разглядывал берег в бинокль. Хартман, в какой-то невероятной соломенной шляпе, курил, стоя рядом с женой, которая фотографировала; трепещущая на ветру юбка облепила ее ноги, обнаженная спина была покрыта золотистым загаром. И вдруг перед мысленным взором Жоржа возникла Мадлен. Он подумал о том, как много значили для него в те последние дни в Париже ожидания в кафе, появление запыхавшейся Мадлен и ее неумелая манера подставлять свои губы. В ней он угадывал такое же, как и у него, одиночество, и сейчас он жаждал почувствовать ее ответную нежность, прижаться к ее лицу; в этом мире, где все было таким неверным и зыбким, ему страстно хотелось обладать чем-то, в чем он был бы наконец уверен.
«Сен-Флоран», пройдя фарватер, проплыл рядом с норвежским танкером, резко повернул и встал на якорь чуть ли не у самого борта этого мастодонта. Сантелли уже успел спрыгнуть на берег, чтобы поскорее покончить с формальностями. Из города спускалась удушливая жара. Сразу же после таможенного досмотра вызвали два такси. В первом Хартман и Жоннар отправились по своим делам, во вторую машину сели обе женщины в сопровождении Жоржа. Все трое по желанию Мари-Луизы поехали на кладбище Стальоно, которое она хотела осмотреть в первую очередь.
— Ну что ж, покоримся, — сказала Герда, которая терпеть не могла кладбищ.
После Стальоно с его прославленными надгробиями, которые Жорж счел безобразными, они вернулись на улицу Гарибальди, вдоль которой высились дворцы, но не смогли осмотреть ни одного из них, так как было уже поздно, и вознаградили себя посещением собора Сан-Лоренцо, расположенного за бывшим Дворцом дожей. Город нравился Герде, и ей захотелось увидеть старые кварталы. Жорж провел своих спутниц по кишащим детворой узким крутым улочкам, через которые были гордо протянуты веревки с бельем. Под конец они зашли в тратторию, выбранную самой Гердой за «местный колорит». В глубине зала с мрачными сводами, где пахло пивом и мокрыми опилками, виднелось главное украшение — зеркало с позеленевшими краями, что делало его похожим на стоячий пруд. Под строем оплетенных бутылок с узкими горлышками, связками лимонов и фотографиями футболистов играли в карты мужчины. Некоторые из них посмотрели на вновь прибывших неподвижным, внушающим робость взглядом и отвели глаза лишь тогда, когда Жорж заказал по-итальянски напитки. При каждом движении служанки, черноволосой и дерзкой, груди ее под блузкой вздрагивали.
— Они что, шведки, твои клиентки?
— Они богаты, — ответил Жорж.
— Самая прекрасная национальность, — бросила она.
И, притворно вздохнув, подняла свои огромные черные глаза к потолку:
— Как бы мне хотелось тоже родиться капиталисткой!
Она расхаживала по залу, от столика к стойке, открывала и закрывала краны, откупоривала бутылки, и ее красивые обнаженные руки белели в полумраке.
— У них что, драгоценности настоящие?
— Такие же настоящие, как и те, что у тебя под блузкой, — ответил Жорж.
Польщенная, она засмеялась:
— А знаешь, ты мне нравишься.
— Вы, по-видимому, быстро нашли общий язык с этой особой, — не без язвительности заметила Мари-Луиза.
— Что она говорит? — спросила служанка.
— Ничего особенного. Говорит, что здесь прохладно.
Девушка отошла, взглянула на себя в зеркало, кокетливо наклонив голову, старательно взбила волосы.
— Тут все подлинное! — воскликнула Герда. — Сразу видно, тут не рассчитывают на туристов!
Мари-Луиза, бог знает почему, отнюдь не выказывала восторга и торопилась поскорее уйти. Неуверенно, с недовольной гримаской поднесла она стакан пива к губам. С видом холеной кошечки, брезгливо поджимающей лапки.
— Пиво даже несвежее. А стакан!..
Она поставила стакан на стол так, что браслеты на правой руке зазвенели.
Жоржу пришлось перевести ее слова Герде, которую они позабавили.
— Уверяю вас, Жорж, ее интересуют только кладбища.
— Хоть итальянцы и идут в ногу со временем, они еще не додумались до того, чтобы устроить бар в семейном склепе!
