— Кажется, Сигвальд знает, что делает. Не кипятись.
Асир разрезал путы на руках старухи и зачем-то отдал ей один из своих изогнутых ножей. Страшенная ведьма совершенно спокойно перерезала горло сначала девицам, которые приняли смерть от ее руки с удивительным бесстрастием, потом вонзила нож в грудь раненому и молча вернула клинок годи. Потом она подобрала сверток с младенцем и пошла к берегу. Не оборачиваясь.
— И как прикажешь такое понимать? — выдохнул Конан, подбежав к Сигвальду. – Зачем отпустил?
— Я взял с нее слово никогда не вредить нам троим ни холодной сталью, ни магией, — ответил годи. — И призвал в свидетели этой клятвы такие силы, которых ведьма остережется, даже если под угрозой будет ее жизнь или жизнь внука...
— Что-нибудь узнал? — подал голос Эмерт. — Почему пикты уходят на Закат?
— Узнал... Похоже, мы попали в очень серьезную переделку. И на месте всех, кто обитает в Тусцелане, я бы тоже ушел за реку. Поскольку нечисть боится текучей воды и не сможет перебраться на тот берег.
— Нечисть? — нахмурился Конан. — Что за нечисть?
— Идемте в форт. По дороге расскажу.
В который уже раз над вершинами деревьев пронеслась волна плача и стенаний. Конану, стоявшему посреди поляны, под лучами яркого весеннего солнца внезапно стало очень и очень холодно...
* * *
— Не знаю, что и сказать, — разводил руками Сигвальд. — У всех народов Полуночи и Заката существуют свои сказания, порой жутковатые, но рассказ пиктской старухи привел меня в полное замешательство. Ничего похожего в сагах Нордхейма я не встречал... Такое впечатление, что эта легенда древнее, чем Валузия. В дочеловеческие времена наш мир населяли существа непредставимые и непознаваемые разумом смертного человека.
— Давай-ка еще раз подумаем, — отозвался Конан, устроившийся на лавке напротив годи. — Пикты уходят за реку только потому, что проснулся этот самый... Вин... Как его?
— Ведьма называло его «Вендикко», дух, оберегающий эти леса исконно, дух мертвых, которые берегут от человека древние чащи.
— И просыпается он на сто дней каждые сто лет?
— Так она сказала.
— И сейчас он бродит по своим владениям?
— Именно. Понимаешь, почему аквилонцы ничегошеньки об этом Вендикко не знают? Заселение приречных земель началось не более двадцати зим тому, а до этого здесь обитали только небольшие пиктские племена, по каким-то причинам покинувшие левобережную Пущу. Пикты стоят куда ближе к природе, чем мы, нордлинги, а уж тем более аквилонцы. Дикари обладают памятью и знаниями, которые утеряны многими другими народами.
— Слушай, Сигвальд, меня мало интересуют память и знания пиктов. Ты можешь внятно объяснить что такое или кто такой этот самый Вендикко, какую опасность он может представлять для нас и как управиться с этой напастью, если, не приведи Кром, это существо попытается напасть на форт?..
— Пикты уверены, что Вендикко, как любое другое порождение древности непобедим... Поэтому племена решили бежать с нашего берега. Переждать опасность.
— Он злой?
— Старуха постоянно твердила слово «ужасный». Никаких подробностей. Она опасалась что Дух Лесов услышит ее слова и придет.
— Это мне ни о чем не говорит. Эмерт тоже иногда может быть ужасным, особенно с похмелья. Ты вытряс из ведьмы, как он выглядит? Что может сделать? Это демон или живое существо?
— Ни то и не другое, - покачал головой годи, ответив только на последний вопрос. – Это бог. По крайней мере, именно такой вывод я сделал из слов старухи. Страшный нечеловеческий бог, для которого люди являются примерно тем же самым, чем для нас блохи.
Конан напряженно побарабанил пальцами по столу.
— В прежние времена мне доводилось встречаться с Духами Природы, — сказал киммериец. — Они называют себя «броллайхэн» и обычно воплощаются в человеческое тело. Броллайхэн безобидны - это всего лишь духи-хранители всего живого, что есть в этом мире. Никакой черной магии, кстати - они предпочитают волшебство Равновесия. Может, Вендикко является неким подобие броллайхэн? Нет, не может того быть! Эти рыдания, ледяной ветер... Жуть берет, клянусь молотом Крома!
— Скорее всего, берлога Вендикко совсем неподалеку, - мрачно ответствовал Сигвальд. — Если вспомнить, откуда доносится плач, то получается, что это чудо живет примерно на половине пути между Тусцеланом и фортом Мосаман, что стоит в пяти лигах к Полудню. Там река делает большой изгиб, получается здоровенный полуостров... Я нарочно сходил к сотнику Хольму, попросил у него рисованный план здешних мест.
