Он уже бежал к машине.
— Степ, ну как?
— Пошел к черту, дурак! Закрой дверь! Нет, стой, дай что-нибудь!
— Что?
— Кляп, вот что! Она орет! И кусается!
Возня, не прекращавшаяся ни на миг, сопровождалась змеиным шипением. Семен, восхитившись героизмом брата, в одиночку справляющимся с эдакой коброй, метнулся к багажнику.
— Ну? — нетерпеливо окликнула его Татьяна. — Я жду!
Убил бы, подумал он с досадой. И тут же понял, что нет, ни за что бы не убил.
Где он другую такую найдет?! Чтобы пылала от ярости, увидав его с другой, и не скрывала этого, и ноздри раздувала! Нет больше такой женщины. Нужно срочно что-то придумать.
Вытащив из автомобильной аптечки бинт, Сенька протянул его брату. Тот дико завращал глазами.
— Ты не видишь, кретин? У меня руки заняты! Давай сам!
— У..у..у… — донеслось из глубины машины.
— Ругается, — догадался Семен, отпихнул брата и сам полез внутрь. — Я не смогу с вами поехать, — быстро прошептал он на ухо Степе, и тот от негодования ослабил хватку.
— Помогите! — заорала «Глафира», но тут же была придавлена обратно к сиденью двумя парами мужских рук.
— Тебе не больно? — с искренней заботой поинтересовался Семен.
— И… и… и!
Братья переглянулись, расшифровывая звуки.
— Злится, наверное, — пожал плечами Сенька.
— Я тоже щас разозлюсь, — пообещал Степан. — Куда это ты намылился, а? Что значит «не могу ехать»?!
Брат придвинулся к нему вплотную и быстро залопотал что-то на ухо.
— Не слюнявь меня! — Степа досадливо дернул головой.
— Ну, ты понимаешь, а? — взмолился братец. — Она же меня бросит! Ты ведь справишься один, тут всего ничего осталось! На пирсе никого нет…
— Да? Отсюда видно?
— Да не бывает там никого в такое время! Обед, елки-палки! И глянь чего на небе делается, буря будет точно. Ты здесь пережди, а потом туда поезжай, как стемнеет…
— Да какое «пережди», ты совсем рехнулся?!
— Ну, сейчас поезжай!
Ладка, понимая, что решается ее судьба, притихла.
Вот бы победил тот, что советовал подождать! У нее по крайней мере появится время, чтобы справиться с оставшимся придурком.
— Ладно, — вздохнул кто-то из них, — тогда действуем по плану «б». Только учти, я уколы делать не умею!
Зато я умею, горделиво подумала Ладка. Но тут же до нее дошло, что, возможно, уколы собираются делать ей.
Она завопила — мысленно, конечно. Что еще за уколы? На иглу ее хотят посадить?!
Господи, за что ей?..
Она заметалась, заколотила ногами и руками, а головой попыталась боднуть того, что был ближе. Он увернулся, приналег поплотней и… стал задирать на ней сарафан.
Так вот в чем дело! Они посягают на ее девичью честь! На самое драгоценное сокровище, как с долей ехидцы выражалась демократичная в этом отношении мама.
— Уроды! — прошипела Ладка, сквозь панику осознавая, что сопротивление бесполезно и сейчас случится самое страшное.
Среди бела дня! На шумной улице! Ее изнасилуют!
Реальность иногда бывает пострашней фильмов ужасов!
— Это просто снотворное, — сердито зашептали ей прямо в ухо. — Успокойтесь, Глафирочка, вы сейчас заснете и просто часок-другой поспите.
Снотворное?! Зачем? И почему этот отморозок, так ласково к ней обращается — «глафирочка»? Почему, собственно, не хавроньюшка или дусенька?!
В попу весьма чувствительно впилась игла, и Ладка поняла, что теперь выхода уже точно нет. Лекарство подействует, она превратится в зомби, — или в кого там она должна превратиться по их плану?
— Подонки, — сипло высказалась она.
В ответ раздались невнятные причитания, несколько раз была помянута прежняя «глафирочка», которую просили не беспокоиться и желали счастья в личной жизни.
И потянулась неизвестность.
* * *
Легко ему, этому подкаблучнику! Бросил брата на полпути, а сам полетел устраивать семейное счастье! Степан в который раз чертыхнулся, прислушиваясь к дыханию девушки.
«Она щас задрыхнет, — успокаивал его братец, — и ты легко перетащишь ее на яхту».
Задрыхнет!
Она уже умудрилась наставить ему столько синяков, сколько Степка за всю жизнь не получал. Пару раз он едва не сорвался, чтобы не дать сдачи. Вот стыд-то! С бабой еле справился!
В теории их план выглядел куда романтичней, и еще… это… благородней.
