– О, – произнес невысокий человек из коридора. У него были аккуратно зачесанные седые волосы и удивительно ясные глаза. – Как неудобно. Мне, по-видимому, дали не тот адрес. Почерк на той записке просто ужасен, – он взглянул на мятый листочек бумаги, который держал в руке. – Ха! Извините. Я вернусь и уточню.
Тем не менее он не сразу поторопился выйти из этой неловкой ситуации, а встал на носочки своих туфель и заглянул в номер через мое плечо. Все его небольшое тело, казалось, пребывало в состоянии сосредоточенного возбуждения. Наконец он сказал:
– У вас очень красивый вид из окна.
Он натянуто улыбнулся.
– Да, это точно, – ответил я, оглядываясь назад в номер и не зная, что думать. Когда я повернулся, человек уже исчез.
В следующие несколько тревожных мгновений я не двигался. Затем вышел в тусклый коридор и посмотрел в обе стороны. Он был не очень широк, и поворот за угол был недалеко. Все двери в другие номера были закрыты, и из-за них не было слышно ни малейшего шороха. Наконец я будто услышал звук шагов по лестнице этажом ниже. Он слабым эхом раздавался в тишине, говоря на тихом языке старых гостиничных номеров. Я почувствовал облегчение и вернулся в свою комнату.
Остаток дня прошел без происшествий, хотя в нем было полно самых различных грез. Венцом того дня стал очень странный сон, объединяющий мою жизнь в мечтаниях со сказочным пребыванием в этом старом городе. Разумеется, мое видение города было существенно изменено. И тем не менее, несмотря на природу этого сна, это изменение необязательно было к худшему.
Мне снилось, будто я жил в маленьком темном номере с высоким потолком, а из окна открывался вид на лабиринт улиц, которые распутывались под бездной звезд. Но, несмотря на то что звезды были рассыпаны по огромной всеохватывающей темноте, улицы внизу были залиты серым полумраком, который не был присущ ни ночи, ни дню, ни какой бы то ни было естественной фазе между ними. Глядя из окна, я знал, что в уединенных уголках этого местечка происходили таинственные дела – туманные обряды, противоречащие принятой реальности. Кроме того, я чувствовал, что неспроста беспокоился о некоторых вещах, происходивших в одном из верхних номеров этого города. Это происходило в определенном номере, чье местоположение я не мог знать. Что-то подсказывало мне, что все это было придумано специально, чтобы глубоко повлиять на мое существование. В то же время я не чувствовал в себе значимости ни для этой, ни для какой бы то ни было другой вселенной. Я был не более чем невидимым пятнышком, затерявшимся в изгибах странных схем. И именно это несовпадение с вымышленной мною вселенной, это глубокое чувство бесприютности среди чужого порядка вещей и было источником волнения, которое я раньше никогда не испытывал. Я был не более чем неуместным клочком живой ткани, схваченным там, где его не должно было быть, и который грозились поймать в огромную сеть фатума. Случайным клочком плоти, вырванным из своей стихии света и отправленным в ледяную тьму. В этом сне ничто не поддерживало мою жизнь, которая, как мне казалось, могла быть ужасно изменена или просто завершена. Проще говоря, моя жизнь ничего не значила.
Но я все равно не мог не зайти в ту, другую комнату, чувствуя, что там этот продуманный сюжет получит свое развитие и это отразится на моем существовании. Мне казалось, будто я вижу нечеткие фигуры, которые заняли эту просторную комнату, где стояло лишь несколько странных стульев и головокружительный вид звездной темноты. От большой круглой луны исходило достаточно света – она придала стенам загадочной комнаты насыщенный морской цвет. А звезды, ненужные и служащие лишь украшением, служили меньшими источниками света над этим собранием и ночными кабинетами.
Наблюдая за этой сценой – пусть и не присутствуя там физически, как это бывает во сне, – я убедился, что некоторые номера предлагали чудесное уединение для таких торжеств и празднеств. Их атмосфера – эта неуловимая черта, существовавшая отдельно от составляющих элементов разных форм и оттенков, была сказочно выдержанна, – представляя собой состояние, в котором перепутались время и пространство. За несколько секунд в этих номерах казалось, что минуют целые века или тысячелетия, а крохотное местечко будто могло вобрать в себя всю вселенную. Одновременно с этим их атмосфера словно и не отличалась от той, что царила в старых номерах – высоких и одиноких, которые я знал наяву, – даже если они будто бы граничили с пустотами астрономии, а их окна открывались в бесконечный внешний мир. Затем я начал размышлять – а что, если сам по себе номер не был уникален, а именно жильцы делали его особенным.
