К смешанному чувству смущения, злости и благодарности, которой прониклась Рэйчел после этого случая, добавилась большая порция волнения, когда на следующее утро дедушка спустился на первый этаж и потребовал, чтобы они с Джошем пришли к нему в гостиную. Они ожидали продолжения лекций, которые слушали последние двадцать четыре часа, как и их родители, которые, как догадалась Рэйчел, отправили их на попечение дедушки со злобным удовлетворением. Несмотря на свою веру в то, что Джош не сделал ничего настолько плохого и что она была ни в чем не виновата, от перспективы выслушивать нотации от дедушки, умевшего находить слова, которые ранили наиболее остро, у нее заболел живот. Если бы только она могла оставить Джоша со стариком! Но ее брат, каким бы глупым он ни был, действовал в ее интересах, и она была вынуждена проявить солидарность, хотя ей этого и не хотелось. Размахивая перед собой тростью, она поднялась за Джошем по лестнице на второй этаж и прошла по коридорам с их слабым запахом отбеливателя до дедушкиной гостиной. Там она села на пропахший дымом диван. Она поставила трость и села рядом с Джошем. Может быть, дедушка скажет им все, что хочет, и быстро отпустит.
Рэйчел услышала звон стекла, который издал один из шести бокалов рутбира. Иногда дедушка угощал их этим напитком. Щелчок откручивающейся пробки подтвердил ее догадку: он собирался сесть напротив них и прочитать лекцию, попивая свою газировку.
Второй и третий щелчки запутали ее. Он хотел выпить все три рутбира? Пол скрипнул, и у кончиков пальцев ее правой руки оказался холодный стакан. Она взяла бутылку – ее приторный сладкий аромат проник в ее ноздри, – но не поднесла ко рту – на случай если это была какая-нибудь проверка.
Дедушка сел и сказал:
– У вас двоих большие неприятности. Ваши родители имеют право воспитывать вас так, как считают нужным, и никто не может ничего сказать или сделать против. Так я воспитывал своих детей и теперь предоставляю вашему отцу такое же право. Джошуа, не думай, что побить одну девочку и попытаться сделать это с другой – это слишком галантно. Рэйчел, тебе тоже досталось – на случай если ты имеешь какое-то отношение к поступку своего брата. В теперешние времена люди недоверчиво относятся к юноше, который поднимает руку на ровесника. Особенно если это девочка – твой отец скажет, что я неправ и времена изменились, но будь уверен – если бы ты полез к двум мальчикам, дальнейшее обсуждение происходило бы немного в другом ключе.
Я не могу вмешиваться в ваше воспитание, но нигде не сказано, что я не имею права кое-что с вами обговорить. Так вот, когда я был чуть старше вас, я везде ходил со своим кузеном Юлиусом Августом. То еще имечко, согласен. Но это было ничто по сравнению с тем, что он собой представлял. Сейчас, наверное, его бы назвали человеком с «задержкой развития» или как-нибудь так. Мы называли его медлительным. Он был на четыре года старше меня, но в девятом классе сидел вместе со мной. Это был его третий раз, когда он остался на второй год. До этого он дважды оставался в восьмом классе. Он хотел бросить школу и найти работу на ферме своего дяди, но отец Юлиуса воображал себя образованным человеком – о чем можно догадаться по имени, которое он дал своему сыну, – и не мог поверить, что его ребенок может не обладать такой же способностью к обучению, как он сам. Когда я перешел в десятый класс, а Юлиусу предложили остаться на второй год, его отец уступил и позволил ему спросить у своего дяди насчет работы.
Рой, отец Юлиуса, приходился мне дядей по маме. Его семья владела фермой, что была в паре миль от места, где я жил. У них был большой дом на вершине холма, откуда они смотрели на остальных сверху вниз. Они были весьма удивлены, когда Рою понравилась тетя Элисон, младшая сестра моей мамы, но Рой оказался упорнее остальных членов своей семьи, и в итоге его отец подарил им с Элисон участок земли, который тянулся вдоль ручья и поворачивал у подножия холма. Юлиус Август был у них единственным выжившим ребенком. И даже если люди считали нелепым то, что интеллектуальные притязания Роя нашли свое отражение в мальчике, который с трудом читал детские комиксы, никто не отрицал, что у Юлиуса был добродушный характер. Что бы ты ему ни сказал или ни сделал, самое большое, что он мог сделать в ответ, – неодобрительно посмотреть.
