Хотя князья являлись только уполномоченными хана и постоянно находились под контролем монгольских чиновников, упразднение старой системы, тем не менее, принесло значительные результаты. Князьям снова позволили исполнять их административные функции, даже если они были обязаны следовать монгольской модели управления, изменить которую они не имели власти. В действительности, они скоро обнаружили, что новая система может быть для них финансово выгодной, поскольку после выплаты доли дани, полагающейся за каждую тьму, все, что оставалось, они могли направить в собственную казну. В связи с тем, что тем в Великом княжестве Владимирском было больше, чем в каком-либо другом великом княжестве, московские правители извлекали наибольшую выгоду из этой ситуации.
С выступлением Дмитрия Донского против Мамая, а в особенности после падения Тохтамыша, в русско-монгольских отношениях началась новая фаза: фаза значительной автономии русских земель. Великие и удельные князья продолжали признавать себя вассалами хана и выплачивать ему дань (не всегда регулярно), но они стали осуществлять внутреннее управление своими княжествами практически без вмешательства со стороны хана. Князья теперь начали чеканить собственные деньги с именем хана на них (в придачу к собственному), конечно[1023]. Основы монгольской административной системы, однако, не изменились, поскольку великие князья нашли их удобными и действенными. Таким образом, именно на основе монгольских моделей развивалась великокняжеская система налогообложения и военной организации с конца четырнадцатого по шестнадцатый века.
Что касается системы налогообложения, то дань оставалась главным источником дохода, а соха – основной единицей при обложении налогами. Тамга теперь определенно приняла форму таможенных пошлин на импортируемые товары; кроме этого, существовали местные таможенные пошлины, или мыт. Платы и сборы разного рода – большей частью, вероятно, установленные монголами – тоже собирались на каждой стадии транспортирования товаров; также существовали налоги на продажу скота и лошадей, такие, как привязное, или сбор за привязывание скота, роговое, или налог на рога, пятно за клеймение лошадей.
Все собранные деньги хранились в великокняжеской казне и управлялись казначеем. Тот факт, что оба русских термина заимствованы из тюркского, ясно указывает на то, что сам институт был создан по монгольскому образцу.
Другим важным источником великокняжеского дохода были судебные пошлины. В судопроизводстве только наиболее важные дела рассматривались лично великим князем. Большинство преступлений и дел находились в компетенции его наместников. Важнейшим из них являлся большой наместник Москвы. Был также наместник в каждом значительном городе и волостель в каждом сельском районе. Все они имели помощников – иногда собственных рабов – известных как тиуны (судьи) и доводчики (докладчики). Человек, неудовлетворенный решением младших судей, мог обратиться к вышестоящим (волостелям и наместникам), а затем, если возникала необходимость, к великим князьям. В действительности последняя процедура была не из легких из-за расстояний и расходов, связанных с появлением при княжеском дворе.
Поскольку великокняжеская казна не располагала достаточными средствами, чтобы выплачивать жалованье всем вышеперечисленным чиновникам, великому князю ничего не оставалось, как позволить им «кормиться» с района, в который они были назначены. Корни этого кормления уходят в киевский период[1024], но оно стало всеобщим только в монгольский период. Самих чиновников – наместников и волостелей – стали называть кормленщиками. Количество продуктов и всего другого, что население должно было им предоставлять, устанавливалось традицией, а впоследствии регулировалось законом. Обычно вновь назначенный наместник или волостель при принятии должности ждал определенный «вступительный взнос» (въезжий корм);потом он ждал снабжения (или вместо него денежные выплаты) трижды в год (на Рождество, Пасху и на день святых Петра и Павла 29 июня). Кроме того, он был уполномочен собирать в своем районе таможенные и судебные пошлины и сборы за бракосочетания, немалую часть которых он оставлял себе.
