По телу Кюрелена стекал холодный пот, и он все сильнее наклонялся вперед, не имея сил отвести взгляд от ужасных созданий, находящихся в кругу тлеющих красных углей. Он чувствовал, что они его видят и понимают. Их понимание было подобно безразличной к жертве смерти. Кюрелен ощущал себя лицом к лицу с сверхъестественными созданиями, находившимися за гранью реальности и здравого смысла. Они представлялись ему порождением больного воображения, они угрожали человеку, но он против них не мог ничего сделать. Если бы он видел подобное хотя бы раз, он мог и сам погрузиться в пучину безумия.
В сознании Кюрелена больше ничего не существовало. Только он и призрачные видения, явившиеся из ночных кошмаров в реальность. Откуда-то издали до него доносился монотонный голос шамана.
Кюрелен не сводил взгляда с глаз неземных созданий, и они смотрели только на него, мерно дыша, и сквозь их прозрачные тела можно было видеть вспыхивающие угли. «Я должен с ними сражаться, — подумал он, — сказать, что они не существуют, что они — только гадкие проявления отвратительной души шамана». Едва он подумал так, как ощутил, что создания словно уставились на него с ненавистью и угрозой. С невероятным усилием он отвел взгляд от огня и посмотрел на шамана, и тут сердце его замерло: глаза шамана были устремлены на него, но как только взгляды шамана и калеки встретились, Кокчу откровенно насмешливо улыбнулся.
Кюрелен скривил бледные губы, повернулся к Джелми.
— Они не существуют, — услышал Кюрелен собственный голос.
Монах даже не повернул в его сторону головы.
— Нет, они существуют, — услышал Кюрелен шепот монаха, лицо которого выражало глубокую скорбь и отчаяние. — Правда, они — порождение души злого человека. Но зло существует и помимо душ дурных людей, его с помощью разума можно вызвать наружу. Мечтой, сном остается только добро!
Шамана в тот момент пробирала дрожь.
— Мы вас видели, Великие Духи! — произнес он тихо.
Он без сил опустил руки, голова его упала на грудь.
Кюрелен не мог поверить собственным глазам: странные создания зашевелились, их очертания расплылись — на месте льва и змеи через мгновение осталась кучка тлеющих углей.
Их прозрачные глаза в тот последний момент словно о чем-то предупреждали Кюрелена, и когда угли почернели, он ощутил в душе неясный страх.
Воины глухо застонали. Их охватил ужас. Они что-то кричали, но невозможно было разобрать слова. Кокчу заулыбался. Он уселся у костра, спрятал ладони в рукава и о чем-то задумался. Встретив взгляд Кюрелена, он с тайным значением улыбнулся.
«Ты всего лишь мошенник», — подумал Кюрелен. Он не сомневался, что шаман его отлично понял, и разозлился, увидев презрительный взгляд противника.
Есугей был вне себя от радости. Он светился от счастья и даже прослезился. Всем снова налили полные чаши вина и кумыса, вновь зазвучали в руках стариков хуры. Потом кто-то предложил, чтобы судьбу Темуджина предсказали пленные монах и священник.
Пьяный священник-несторианец с раздувшимся от вина и мяса желудком, воображая себя очень важной персоной, во что бы то ни стало желал проявить себя. Воспаленное воображение не могло переварить только что виденное. Ему пришлось увидеть чудо! В голове легенды, какие-то сказания перепутались с его собственными верованиями, что туманило и без того неявное воображение. Священнику помогли подняться на ноги и поддерживали, чтобы он не упал. Бородатое лицо его сияло от выпитого и было покрыто крупными каплями пота. Он резко вскинул руки — движение было столь неожиданным, что он упал бы лицом в угли, если бы не поддержка двух крепких монгольских воинов, — и начал что-то выкрикивать. Из его выкриков можно было понять, что ему было видение, и Бог дал ему возможность наблюдать чудеса и разные тайны прошлого и будущего! В свете костра выпуклые глаза священника сверкали, подобно мокрым камешкам. На губах показалась пена. Грудь бурно вздымалась, и пот катился по лицу. Он задыхался, и все смотрели на него с уважением и страхом, кроме нахмурившегося шамана и Кюрелена, который посмеивался про себя.
Священник взмахнул руками. Сейчас он вел себя, как сумасшедший. Голос, вырывавшийся из губ, покрытых пеной, был пронзительным, дрожал и прерывался.