Асы не спускались к нему и во времена своего могущества. Но мир тогда казался маленьким, и до великих источников – рукой подать. Все знали, что Кипящий Котёл где-то рядом, он есть, он делает то, что должен, а большее никого и не занимало. Трудно было найти в Митгарде и его окрестностях что-то более постоянное, чем три волшебных источника. Вспыхивали и гасли звёзды, миры обращались во прах, а Урд, Кипящий Котёл и Источник Мимира оставались всё теми же.
Отец Дружин держал путь вниз. Так уж повелось, тьма считалась «низом», хотя на самом деле никто не смог бы сказать, куда в действительности направляется он от Хьёрварда.
Но зов Котла Старый Хрофт чувствовал безошибочно. Он был всегда, этот зов, во времена Асгарда служивший скорее напоминанием, что источник есть, он жив и ему ничто не угрожает. Маг Ракот где-то там, если он, Хрофт, ещё хоть что-то понимает в честолюбивых волшебниках.
Междумирье жило, дышало, влачили тяжкие бронированные туши исполинские чудовища, только и способные жрать всё, попадающееся на дороге, на их пути устраивали ловушки другие создания, куда мельче; нет, не люди и не не-люди, а просто те, кто умел устраивать капканы, а кроме этого – ничего.
И чем дальше уходил Отец Дружин от родного Митгарда, тем явственнее становились изменения. По сущему расползался сумрак, проникал повсюду, поглощая свет, а вместе с сумраком двигались и те, кого люди-хронисты так любят называть «его порождениями».
Не заметил бы этого только слепой. А уж в чём, в чём, но в слепоте Ямерта было не упрекнуть.
Ракот не скрывался. Скрытность, похоже, вообще не была его сильной стороной.
А потом торная дорога кончилась. Впереди расстилалась пропасть, заполненная чернотой; и где-то далеко внизу – во всяком случае, туда устремлена была тяга, подобная земной, – глубоко внизу полыхало мрачное пламя, совершенно не похожее на солнечный огонь Ямерта или холодный жар Бифрёста.
Пламя не от Древних Богов, таких, как он сам. Пламя не от Ямерта или кого-то из его свиты. Пламя не изначальное, не то, что Творец некогда вдохнул в Упорядоченное.
Новое пламя, которое так и хотелось назвать «тёмным». Хотя это, конечно, неверно: пламя всегда пламя, жар да свет. И даже когда в яркие пламенные косы вплетаются клубы дыма, настоящий огонь всё равно остаётся прежним.
Но здесь Старый Хрофт впервые с Боргильдова поля увидал новое пламя. Жаркое, тёмно-багровое, словно пролитая кровь. Ничто в обычной жизни Митгарда так не горело, разве что какой-то потешный огонь у колдуна-алхимика; но там был просто иной цвет, а здесь – иная суть.
Разжёгший это пламя действительно овладевал сердцем Тьмы, мог отдавать ей приказы, и она покорно подчинялась. Он взял доставшееся ему по праву сильного, взял с боя, хотя Старый Хрофт и не знал, с кем пришлось биться Истинному магу.
Крепость он увидел издалека, её словно специально возвели так, чтобы она бросалась в глаза. Вернее, не возвели, но возводили. Башни, окружённые паутиной лесов, снующие по ним существа, пламенеющий портал, из которого медлительные ящеры вывозили громадные возы с чёрным камнем.
Твердыня строилась не в каком-то мире, в междумирье, и, приглядевшись, Отец Дружин понял, почему – здесь сходилось несколько дорог, что вели и к «верхним», и к «нижним» областям Упорядоченного.
Приближаясь, Старый Хрофт видел, что от главной башни, подобно щупальцам, тянулись извивы стен, преграждая прямые пути; Отец Дружин покачал головой, в междумирье хватало умеющих летать созданий.
Но… нет, не так прост строитель этой цитадели, далеко не так прост. Слейпнир тревожно заржал, выгибая шею: неведомая сила пригнетала к земле или, вернее, к тому, что служило «землёй» в междумирье. К этому Старый Хрофт до конца привыкнуть так и не смог.
– Подожди здесь, дружище, – Отец Дружин похлопал восьминогого жеребца по крупу. – Ни к чему здешним тебя видеть.
Возводили твердыню по всем правилам. Больше всего здешние строители напоминали огромных муравьёв; крылатые существа, похожие на обретших способность летать морских многоногих спрутов, медленно кружили над цитаделью.
– И где он только отыскал этаких страшилищ? – пробормотал Старый Хрофт.
