9
Лора и Крис провели Рождество с Тельмой в доме Джейсона Гейнса в Беверли-Хиллз. Гейнс жил в особняке в тюдоровском стиле, насчитывающем двадцать две комнаты. Особняк располагался на шести акрах огороженной земли, что не могло не поражать воображение, если учесть стоимость одного акра земли в этом районе. Во время строительства дома в 1940-х годах – дом принадлежал продюсеру эксцентричных комедий и фильмов о войне – требования к качеству были чрезвычайно высокие, и интерьеры комнат отличались уникальной отделкой, чего в наше время невозможно воспроизвести даже по десятикратной цене: потолки обшиты затейливыми панелями, где-то дубовыми, где-то медными; карнизы декорированы тонкой резьбой; в окнах со свинцовыми переплетами витражные стекла, а подоконники такие широкие, что на них вполне можно было сидеть; внутренние притолоки также отделаны панелями с вырезанными виноградными гроздьями, розами, херувимами, девизами, скачущими оленями, птицами с ленточками в клюве; снаружи наличники и притолоки сделаны из резного гранита, некоторые даже украшены покрытыми глазурью терракотовыми фруктами в стиле делла Роббиа. Дом окружал ухоженный парк с вымощенными камнем извилистыми дорожками, проложенными среди тропических пальм, фикусов Бенджамина и нитида, усыпанных блестящими красными соцветиями азалий, а также бальзаминов с порхающими над ними райскими птицами, папоротников и многочисленных сезонных цветов, названий половины которых Лора не знала.
Когда Лора с Крисом приехали в субботу днем, в сочельник, Тельма устроила им экскурсию по дому и парку, после чего, сидя на солнечной веранде с видом на бассейн, они пили поданное горничной какао с миниатюрными пирожными, испеченными поваром.
– Шейн, ну разве это не безумие? Нет, ты можешь поверить, что девчонка, которая десять лет жизни провела в гнусных приютах, живет в этом дворце, даже не пройдя реинкарнацию в принцессу?
Дом был настолько внушительным, что волей-неволей вызывал у своих владельцев желание почувствовать себя ВИП-персонами, и любому обладателю всей этой роскоши наверняка пришлось бы сильно постараться, чтобы не выглядеть самодовольным и напыщенным. Однако, когда Джейсон Гейнс вернулся домой в четыре часа дня, Лора обнаружила, что он отнюдь не претенциозный сноб и ничем не отличается от большинства ее знакомых, что казалось невероятным для человека, уже семнадцать лет занимающегося кинобизнесом. Ему было тридцать восемь, всего на пять лет больше, чем Тельме. Внешне он чем-то смахивал на молодого Роберта Вона, а значит, заслуживал более высокой оценки, чем просто «симпатичный», как охарактеризовала его Тельма. Не прошло и получаса, как Джейсон уединился с Крисом в одной из трех комнат, отведенных под хобби хозяина: там находилась электрическая железная дорога, занимавшая вместе с игрушечными деревушками, сельской местностью на колесиках, мельницами, водопадами, туннелями и мостами площадь пятнадцать на двадцать футов.
В ту ночь, когда Крис уже крепко спал в комнате, смежной со спальней Лоры, к подруге пришла Тельма. Одетые в пижамы, они уселись на кровати по-турецки, будто снова вернувшись в детство, заменив, правда, молоко с печеньем шампанским с жареными фисташками.
– Шейн, самое странное во всем этом деле то, что, несмотря на мое происхождение, мне кажется, мое место здесь. И я отнюдь не чувствую себя тут чужой.
Тельма и не выглядела чужой. И хотя оставалась все той же Тельмой Акерсон, она здорово изменилась за последние несколько месяцев. Волосы были стильно подстрижены и уложены; впервые в жизни ее лицо покрывал ровный загар; она держалась скорее не как комическая актриса, желающая забавными жестами и позами вызвать у зрителей смех – что означало одобрение, – а как знающая себе цену женщина. Она даже надела менее экстравагантную, но более сексуальную пижаму: без рисунка, струящуюся, из розового шелка, хотя и не изменила своим любимым тапочкам в виде кроликов.
– Тапочки в виде кроликов, – объяснила Тельма, – напоминают мне о том, кто я такая. Невозможно стать зазнайкой в таких тапочках. В них ты не утратишь чувство реальности и не начнешь вести себя точно звезда или избалованная богатая дамочка. К тому же эти тапочки придают мне уверенности, ведь они такие веселенькие. И они как будто заявляют о себе, как будто говорят за меня: «Что бы ни случилось, я всегда останусь смешной и легкомысленной». И даже если я умру и попаду в ад, то смогу пережить и это, если на мне будут тапочки в виде кроликов.
